– Мама дорогая…
– Я был уверен, что вы оцените мой замысел.
– Так и не поняла, в чем он заключался, – усмехнулась я. – Изображаем индейцев, когда запросто могли… Чего вы улыбаетесь? – нахмурилась я.
– Вы не умеете получать удовольствие от жизни, – сказал он и засмеялся, потом протянул мне сосиску. – Осторожней, не обожгитесь. Где еще вы бы с таким аппетитом поужинали?
– Да уж точно, – вынуждена была согласиться я. – Если бы еще комары не досаждали…
– Не привередничайте, от огня они держатся подальше.
– А когда костер потухнет, они нас попросту сожрут.
– Я буду отгонять их от вас, специально ветку приготовил.
– А спать вы будете? – хмыкнула я и попросила:
– Дайте воды, пожалуйста.
Он передал мне бутылку, потом поднялся, снял пиджак, подошел и накинул его мне на плечи.
– Теперь вам ни холод, ни комары не страшны.
– Спасибо, но я пока не озябла.
– Ночи все еще прохладные. Кроссовки снимите, чтобы ноги отдохнули.
Сам Прохоров ботинки уже снял, и я решила внять его совету.
Сосиски мы съели. Действительно, никогда еще они не казались мне такими вкусными. Марк Сергеевич наблюдал за мной с улыбкой. Я подумала, а не съязвить ли в очередной раз…, но лишь вздохнула.
– Вам надо чаще выбираться на природу, – глубокомысленно изрек он.
– Могли бы помолчать, – отмахнулась я.
– Кто-то утверждал, что я невыносим. Это как раз тот случай, когда в своем глазу бревна не видят. – Он взял у меня бутылку с водой. – Жаль, что нет вина.
– Вы еще и пьяница? – все-таки съязвила я.
– А вы зануда.
Я от неожиданности приоткрыла рот. Выглядела, должно быть, по-дурацки, что здорово разозлило.
– Я вообще с вами больше разговаривать не буду.
– Было бы здорово, но верится с трудом. Женщины не способны молчать.
– А такие типы, как вы, не способны вести себя прилично.
– Предлагаю мировую. Ложимся спать. Продолжить нашу милую беседу можно и завтра.
Он подошел ко мне и стал укладываться рядышком. Я вторично лишилась дара речи.
– Вы что, собираетесь лечь здесь?
– Не валяйте дурака. Ночью холодно, а пиджак у нас один. Придется делить его по-братски.
– Забирайте ваш пиджак и проваливайте! – рявкнула я.
Эхо разнесло мой вопль по лесу, я от неожиданности втянула голову в плечи, а потом испуганно огляделась.
– Вам стоит подумать о смене профессии, – ехидно заметил он. – Пропадает талант пожарной сирены. Я не собираюсь посягать на вашу честь, если вы об этом беспокоитесь. Вы меня совсем не привлекаете.
– Скажите пожалуйста… – покачала я головой. – Как бы мне не скончаться от горя.
– На вас не угодишь. То вы боитесь, что я вас изнасилую, теперь злитесь, что я далек от этой мысли.
– Я прекрасно могу постоять за себя, так что ваше утверждение, что я чего-то там боюсь, явное преувеличение.
– Вы ляжете, наконец?
– Ни за что!
– Слушайте, я всегда был невысокого мнения о женщинах. Глупые существа, к тому же лживые, по большей части. Но вы превзошли самые смелые мои ожидания.
– Так… – сделав три глубоких вдоха, чтобы успокоиться, произнесла я. – Или вы немедленно убираетесь на свое место, или я ухожу.
– Глупость несусветная, – ответил он, поднимаясь. – Куда, интересно, вы пойдете? Через двадцать метров заплутаете, а еще через десять расквасите себе нос. Но с вашим упрямством вы, скорее всего, действительно броситесь в лес сломя голову, поэтому я вынужден подчиниться, не то придется вас искать до самого утра, вместо того чтобы отдохнуть. Вашим нелепым упрямством вы добьетесь только одного: я подхвачу воспаление легких.
– Заберите ваш пиджак, – свирепея, ответила я.
– Тогда воспаление подхватите вы.
