– Давай обратимся к Шерману, надо как-то прекратить это.
– Останови машину.
– Лили…
– Останови машину, черт тебя возьми…
Я вышла, хлопнула дверью и, не оборачиваясь, пошла к остановке.
В половине одиннадцатого я начала собираться. Сергей не звонил, впрочем, это меня не огорчило, что мы могли сказать друг другу? Я переложила деньги в сумку и некоторое время сидела в кухне, глядя в окно. Стемнело, зажглись фонари. Я еще раз взглянула на часы и, взяв сумку, пошла в гараж.
Ровно в двенадцать я тормозила на стоянке возле Дворца пионеров. Вышла, огляделась, вокруг ни души. В окне первого этажа горел свет, должно быть, бодрствовал сторож.
Я направилась к тропинке, сюда свет фонаря не доходил, и было очень темно, я шла осторожно, почти на ощупь. Впереди возник навес над родником, перила. До них осталось метров двадцать, когда я почувствовала, что за моей спиной кто-то есть. Я испуганно замерла. В то же мгновение чья-то рука обхватила меня за плечи. Я вскрикнула, а знакомый голос прошептал:
– Ну-ну, детка, не стоит пугаться, это папочка. – Он взял из моих рук сумку, лизнул меня в шею и ухмыльнулся: – Ты прелесть. – А потом легонько толкнул вперед: – Иди, тебя ждет такси.
Точно под гипнозом я сделала несколько шагов, потом опомнилась и резко обернулась. За спиной никого не было. Силуэты деревьев и темнота. Ни шороха, ни звука.
Я бессильно опустилась на тропинку, но тут же вскочила и бросилась бежать. Поднялась по лестнице и увидела огни фар. Желтая «Волга» с кубиками на крыше стояла прямо напротив лестницы. Я подошла ближе и распахнула дверь. Сидящий за рулем мужчина выглядел испуганным.
– Вы что, с родника? – спросил он и недовольно пробормотал: – Нашли время. Поехали, что ли?
– Куда? – пролепетала я.
– Вы что? Эй, это вы такси заказывали?
– Да. – Я устроилась на заднем сиденье, вглядываясь в темноту.
– Адрес говорите, – рассердился таксист.
– Отвезите меня к Дворцу пионеров.
Он повернулся и хмуро спросил:
– Вы что, шутите?
– Нет. Через овраг идти страшно.
Он покачал головой, но машину завел, мы тронулись по аллее к выходу из парка. Чтобы попасть к Дворцу пионеров, пришлось возвращаться через проспект, миновав мост. Моя машина стояла под фонарем. Я расплатилась и вышла. Только оказавшись в кабине, позвонила Сереже.
– Где ты?
– Еду по проспекту вслед за такси. Какого черта он возвращался к Дворцу пионеров? Он уже забрал деньги. Наблюдать за машиной нет смысла.
– Я ничего не понимаю.
– Сейчас подъеду и все объясню.
Сережа ждал, привалившись к капоту своей машины, и курил. Я вышла и коротко рассказала ему о происшедшем.
– Нам надо было сообразить, что такси… А что, если в машине был он? Взял сумку, быстро вернулся и стал ждать тебя.
– Не знаю. Вряд ли. Таксист выглядел насмерть перепуганным.
– Он получил деньги, я надеюсь, он вернет платье. В прошлый раз он не обманул… Лили, ты сама видишь, без чужой помощи нам не справиться. Я подумал… у меня есть знакомые…
– Извини, я сейчас не в состоянии что-либо обсуждать.
– Ну хорошо. Давай встретимся завтра. Ты сможешь добраться домой?
– Конечно.
– Лили…
– До завтра, – поспешно сказала я и поторопилась уехать.
На ступеньках крыльца лежал сверток. Оглядевшись, я схватила его и вошла в дом. Разорвала плотную бумагу и увидела свое платье. Я стояла, закрыв глаза и прижимая его к груди. Потом вернулась в гараж, нашла канистру с остатками бензина, облила им платье и подожгла, швырнув его в вазон. Я дрожала мелкой дрожью и смотрела на огонь. Мне удалось избавиться от опасной улики, только я почему-то не верила, что избавилась.
Я торопливо огляделась, двор защищен от любопытных глаз, вряд ли кто увидит, что по ночам я жгу костры. Дождавшись, когда огонь потухнет, я перемешала пепел с землей, чувствуя себя преступницей. Вернулась в дом, вымыла руки и прошла в гостиную, села в кресло и стала ждать, глядя на телефон. Телефон молчал. Я свернулась клубком в кресле, каждое мгновение готовая протянуть руку и схватить трубку, и так встретила рассвет.
Мир вокруг был серым-серым, я закрыла лицо руками и заплакала. И тогда он наконец позвонил.
– Довольна? – спросил он по-прежнему хрипло. Я не знала, что ответить, и молчала. – Могла бы сказать
