руку!
– Я размышлял и анализировал, – тянул время Стас. – И вот что я хочу сказать. Соображаешь ты ничуть не хуже меня. – Надо полагать, свою особу он скромно причислял к гениям. – У тебя острый, критический ум.
– Да, я знаю, – кивнула я, – просто мне не везет. С самого детства. Оттого все считают меня растяпой. Вот и папа сейчас выговаривал. Он мне приснился, – поспешно пояснила я, заметив, что Стас слегка напуган.
– А-а… И что папа?
– Говорит, я его волную.
– Меня ты тоже волнуешь, особенно сейчас. Почему бы нам…
– Убирайся отсюда! – рявкнула я.
– Почему бы нам не уделять друг другу больше внимания, хотел я сказать. Попытаться лучше понять друг друга.
– Хорошо, – согласилась я. – Если не возражаешь, займемся этим завтра.
– А сейчас нельзя?
– Сейчас я бы хотела досмотреть свой сон, вдруг папа скажет что-то важное, к примеру, где искать сокровища.
Он вздохнул и спросил:
– Можно я тебя поцелую? Просто братский поцелуй с пожеланием спокойной ночи.
– Валяй, – согласилась я, сообразив, что иначе от него не отделаешься, с его словарным запасом мы будем продолжать до утра. Он меня поцеловал, а я заметила: – У тебя довольно странные представления о братской любви.
– Слава богу, мы не родственники… – Он вновь поцеловал меня и как-то все шло к тому, что он устроится рядом и, пожалуй, надолго, вряд ли на всю жизнь, об этом я даже не мечтала, но до утра уж точно. Папа бы это не одобрил, не зря же он мне снился. Оттого я легонько уперлась руками в грудь Стаса и заявила, лишь только получила такую возможность:
– Твои поцелуи заставляют забыть даже про убийства, но я предпочитаю дождаться того момента, когда мы лучше узнаем друг друга.
– Я готов открыть свое сердце прямо сейчас.
– Я тоже, только подозреваю, там нет ничего интересного для тебя.
Он захихикал и отстранился.
– Ты человек с чувством юмора, – подхалимски заметил он.
– Не одному тебе языком молоть.
– Но я тебе хоть немного нравлюсь?
– Немного нравишься.
– Совсем немного или в размерах, которые дают возможность надеяться?
– Надейся.
– Спасибо, дорогая. Еще один поцелуй, и я сваливаю.
Не знаю, на что он в самом деле надеялся, должно быть, девицы ему попадались сплошь доверчивые, но я-то знала, что при моем везении верить такому парню – все равно что остаться без копейки и печати в паспорте, зато с тройней на руках. И папа не зря приснился… Словом, я еще немного потерпела и предупредила:
– Сеанс братской любви окончен. Будешь продолжать в том же духе, с квартиры съеду, хотя делать этого очень не хочется – я одна боюсь, да и Ритку пристроить негде.
– Я тебе не нравлюсь, – сказал Стас со вздохом, направляясь к двери. – И знаешь, Маня, это обидно.
Часть ночи я потратила на размышление: можно ли считать везением тот факт, что Стас покинул мою спальню, или это очередное невезение? Мнения разделились в том смысле, что одна моя половина гневно восклицала, что он бабник, а другая протестовала: может, и не бабник, может, его оклеветали. Нечего удивляться, что проснулась я в скверном настроении.
Ритка на кухне готовила завтрак, выглядела она сосредоточенной и деятельной, хотя, наверное, тоже не спала (я бы на ее месте точно не уснула). Стас еще не появился и, по мнению Ритки, спал как убитый, что мне показалось обидным.
– Разбудишь его? – хмуро поинтересовалась она, когда я устроилась за столом с чашкой кофе.
– Пусть спит.
– Если он будет спать, кто тогда займется моим спасением?
– Хорошо, – согласилась я, потому что этот довод показался мне серьезным, и пошла будить Стаса.
Для начала постучала в дверь, но он не откликнулся, тогда я ее приоткрыла, ожидая увидеть постель пустой, такому парню ничего не стоило смыться, бросив нас на произвол судьбы. Правда, не ясно, с чего бы ему бросать нас в собственной квартире, но так далеко мои размышления не заходили.
Вопреки ожиданиям Стас спал, отбросив одеяло с обнаженного торса, который, кстати, производил впечатление. Он спал младенческим сном, по крайней мере, мне кажется, что именно так должны спать младенцы, спокойно и безмятежно. Теперь было хорошо видно, какие длинные у него ресницы, спутанные
