– Пошел к черту! – рявкнула я и стала торопливо одеваться.
– Стоит чуть-чуть припереть тебя к стенке, как ты сразу орешь: «Пошел к черту!» – хмыкнул он.
– А что я должна сказать в ответ на твои идиотские домыслы? Я знать ничего не знаю…
– Домыслы? – Саша резко шагнул ко мне, схватил за плечи и швырнул на диван. – Сядь и слушай. Ты не знаешь, где деньги, и не думаешь их искать, ты только хочешь найти своего сына, ты совсем одна и не рассчитываешь на чью-нибудь помощь, поэтому идешь в ресторан и затеваешь глупую ссору с кудринскими ребятами. Они якобы убивают одного из Лениных дружков, а потом кто-то и самого Леню. Буквально через несколько минут после нашего разговора.
– Ты хочешь сказать, это я его убила?
– Нет. Мы все время были вместе: ты и я. Только вот поверить в то, что ты несчастная одинокая мать, нелегко, раз у тебя за плечами такая похоронная команда.
– Спятил. – Я перевела дух и покачала головой. – Зачем мне было его убивать? Я ищу сына. Ты не хочешь сказать, кто тебя нанял, – черт с тобой, не говори. Но дурой ты меня считаешь напрасно. Бат легко нашел нас у Надьки, может быть, потому, что ты несколько минут разглядывал калитку и вполне мог за это время ему позвонить. Вчера я легла спать, а ты готовил ужин, и телефон, о котором ты забыл мне рассказать, был у тебя под рукой. Твой приятель мог навестить Леню, по времени все сходится.
– Может, еще назовешь причину, по которой я это сделал? – усмехнулся Саша.
– А ты не хочешь назвать причину, по которой ты сейчас со мной? – съязвила я.
Он выпрямился, вздохнул и посмотрел на меня с укором.
– Вот-вот, – кивнула я.
– Допустим, ни ты, ни я к смерти Толстяка не причастны, – заметно спокойнее заговорил Саша. – Тогда кто? То есть кому это выгодно?
– Понятия не имею. Я не вижу в его убийстве никакого смысла. Он нашел меня и получил фото ребенка, он хотел денег моего мужа, вряд ли Леня болтал о своих делах, следовательно, о том, что я в городе, известно ограниченному кругу людей. Или его убил Бат, или… я не знаю кто.
– После разговора с нами он наверняка кому-то звонил, просил помощи. Звонил человеку, которому верил. Он не рискнул обратиться в «Скорую», там пришлось бы объяснять…
– Точно, – кивнула я. – Он позвонил своему дружку Бату, тот приехал и пристрелил его, может, у парня просто крыша окончательно съехала.
– Может, – неожиданно согласился Саша. – А может, он позвонил кому-то еще, и того не привел в восторг наш недавний визит.
Что сказать на это, я не знала. Я не очень доверяла Саше, точнее, я ему вовсе не доверяла, а он имел все основания не доверять мне.
– Выход один, – вдруг заявил он. – Встретиться с Батом и попытаться поговорить с ним.
– Ты это серьезно? – удивилась я. – Я имею в виду, ты надеешься, что он станет с тобой откровенничать?
– Это вряд ли. Но, вполне возможно, намекнет, чего следует ждать. А возможно, и пооткровенничает, раз Леня сыграл в ящик и он единственный из троицы, оставшийся в живых. В конце концов, он мой старый армейский дружок, отчего бы не встретиться и не поболтать?
– Хорошо, – согласилась я. – Только сначала поедем в Юбилейный.
– Это глупо…
– Я поеду одна…
– Поедем, – кивнул Саша.
По дороге в поселок мы молчали, я пыталась оценить ситуацию, нервничала и злилась на себя за глупые надежды. Толстый был прав, очень сомнительно, что Ванька жив… Кто мог спасти ребенка и зачем? Если я это пойму, я смогу его найти… я верила: смогу.
– Ну вот, – сказал Саша, останавливая машину. – У тебя есть план?
– Ничего у меня нет. Ты пойдешь со мной?
– Не вижу в этом смысла, – нахмурился он и отвернулся к окну. – Ты рискуешь, а толку от этого ни на грош.
– Хорошо быть умным, – заметила я, хлопнув дверью.
Дом номер пятьдесят семь не производил особого впечатления – двухэтажный, из красного кирпича, с большой верандой и балконом. Таким сейчас никого не удивишь. Вокруг дома был сад, он спускался к обрыву, там шумел то ли ручей, то ли крохотная речка, а дальше начинались заросли: осина вперемежку с чахлыми елками. Асфальтовая дорога обрывалась как раз возле темно-красных ворот гаража. Забор деревянный, крепкий, сквозь редкие щели дом плохо просматривался, калитка была из металлической сетки, от нее вилась дорожка к симпатичному крылечку.
Дорожка заросла, крапива возле дома доставала до подоконников, а вместо стекол в рамах в трех местах были прибиты куски фанеры.
Я прогулялась до обрыва и назад, придерживаясь рукой за забор, и вернулась к калитке. Возле соседнего дома появилась женщина, устроилась на скамейке у забора и с любопытством наблюдала за мной. Я направилась к ней, поздоровалась и спросила:
– Не скажете, этот дом не продается?
– Не слышала.
