– Не понимаю, почему я терплю все это, – пожаловался он. – Другая давно бы на твоем месте схлопотала по шее. Скажи лучше, зачем мы летим в эту чертову Ригу, что ты надеешься там узнать?
– Кем была женщина, которой Ральф Вернер писал эти письма.
– И это, с твоей точки зрения, поможет нам найти те самые ящики?
– Возможно, – пожала я плечами.
Сашка посверлил меня взглядом и кивнул.
– Я в это не очень верю, но, если удовлетворенное любопытство доставит тебе удовольствие, готов помучиться. Кстати, о моем удовольствии тоже бы неплохо подумать.
– Сходи в бар, выпей еще коньяка.
– Не о том я мечтал… – тяжко вздохнул он, но в бар отправился.
Весь перелет он сидел как на иголках и, только когда самолет приземлился, вздохнул с облегчением.
– Как хочешь, а поцелуй я заслужил, – с просветленным лицом заявил Сашка, сгреб меня в охапку и поцеловал.
– Смотри-ка, ожил, – хихикнула я, дама, сидевшая рядом с нами, улыбнулась.
– Мой муж тоже боится летать.
– Да не боюсь я, – бубнил Сашка, шествуя по проходу и недовольно косясь на меня.
В аэропорту мы взяли такси.
– Едем в гостиницу, – сказала я. – Потом я отправлюсь к Татьяне, а ты подождешь меня в номере.
– Поедем вместе.
– Нет, – покачала я головой. – Лучше, если мы поговорим с глазу на глаз.
– Чем лучше?
– Задушевная беседа двух женщин, разве не понятно? Если ты мне не доверяешь, так и скажи. Поедем вдвоем, но об ответном доверии в этом случае можешь даже не мечтать.
– При чем здесь недоверие? Я просто за тебя беспокоюсь. Мне больше по душе, когда ты мне глаза мозолишь.
– Враги далеко, здесь мы в полной безопасности.
– Это кто сказал? Ладно, – пошел он на попятный. – Так и быть. Подожду тебя в гостинице.
Через час мы расстались. Я поехала к Татьяне, позвонив ей из номера. По дороге я так нервничала, что даже всерьез подумала: а не выпить ли валерьянки? В сумке ее не нашлось, а останавливать машину у ближайшей аптеки я не стала.
Татьяна жила недалеко от гостиницы, где мы остановились, так что путешествие было недолгим. Обычный пятиэтажный дом с милым двориком, я расплатилась с водителем и направилась к первому подъезду.
Дверь мне открыла женщина лет шестидесяти, высокая, очень худая, с симпатичным лицом и короткой стрижкой. Я решила, что она учительница, и не ошиблась, Татьяна действительно более тридцати лет проработала в школе.
– Здравствуйте, – с улыбкой сказала она, пропуская меня в небольшую прихожую. – Давайте знакомиться. Татьяна. А вы, значит, Жанна?
– Да, – кивнула я и тоже улыбнулась.
Она обняла меня и поцеловала, а я почувствовала себя так легко, точно встретилась с родным человеком.
– Это вам, – протянула я ей пакет с подарками.
– Спасибо. Идемте на кухню, будем пить чай. Где вы остановились?
Минут тридцать мы мило болтали обо всем на свете. Потом, конечно, речь зашла о моем отце, я не стала рассказывать ей, как он погиб, решив остановиться на версии сердечного приступа.
– В голове не укладывается. Ведь он звонил мне Восьмого марта, поздравлял с праздником.
– Он умер девятнадцатого.
– Даже не знаю, что сказать. Сочувствую вам от всей души, он был очень хорошим человеком.
– Скажите, как папа нашел вас? – спросила я.
– Не думаю, что это было очень сложно. Моя мама не выходила замуж, так и жила под своей фамилией. После войны работала на заводе, получила комнату, потом через десять лет квартиру. В общем, вся ее жизнь прошла в этом городе. Наверное, Марта рассказала вашему папе о ней, он сделал запрос и однажды позвонил маме. Для нее было большим утешением узнать, что Марта не погибла в войну, что все в ее жизни сложилось хорошо, вышла замуж, вырастила сына. Мама была очень к ней привязана, хотя мне ничего о ней не рассказывала до тех пор, пока здесь не появился ваш отец.
– Почему не рассказывала? – спросила я.
– Вы же понимаете, в те времена… как бы это сказать… в общем, могли быть серьезные неприятности. По этой причине мама не пыталась разыскать Марту, надеялась, если она жива, сама ее найдет. Конечно, мама и предположить не могла, что Марта все эти годы жила в России. Мама была уверена: если Марте удалось выжить, она где-то в Германии или вообще в Америке. И вдруг оказывается, все это время они
