– Сколько лет прошло, а ничего не изменилось, – хихикнул он. – Дурацкие клички и кто-то снова играет в войнушку…
– Денис Миронов, тип с такой занятной кличкой, по сведениям Ника, тобой интересовался. Будь поосторожней. Ты прав, в этом городе ничего не изменилось.
– А чем я ему интересен?
– Все тем же. Ник считает, у тебя могут быть…
– Ничего у меня не может быть, – перебил Павел резко. – О чем твоему Нику хорошо известно. Сотрясение мозга, отбитые внутренности… мелочи вроде выбитых зубов и сломанных ребер я даже не считаю… Я был рад избавиться от этой чертовой кассеты, и мне больших трудов стоило…
– Тем более будь осторожен, – перебила я.
Он посмотрел на меня и вздохнул.
– Пожалуй, придется уносить отсюда ноги, пока еще одному придурку не пришла охота затеять со мной разговор по душам.
– Хорошая идея, – кивнула я.
– А что, Ник действительно думает… – начал Павел, немного помолчав, в голосе слышалось беспокойство, но глаза по-прежнему смотрели насмешливо.
– Он думает, что ты мог оказаться гораздо умнее, чем он предполагал.
– Вот как… Премного благодарен. Чего ж тебя послал, а не сам явился?
Я пожала плечами.
– Считает, что мне ты скорее доверишься.
– Да? Интересная мысль. – Он, кажется, с трудом сдерживался, чтобы не засмеяться. – Сожалею, что ничем не могу помочь тебе, – развел он руками.
– Не сожалей, – вновь усмехнулась я, и мы опять уставились друг на друга.
Он смотрел на меня, и в его взгляде было только презрительное любопытство. И я поняла, что ничего он мне не скажет. Я не смогу убедить его, и все, что мне хотелось бы сказать, было бы оправданием моего собственного предательства, жалким, ничего не значащим для него сентиментальным бредом. Для него я подлая девка, которую подкладывают в постели, чтобы узнать чужие тайны. И он прав. Все слова сразу стали ненужными, и я забыла про них. Просто смотрела на него, удивляясь, что так долго, так мучительно долго могла жить без него.
Мы молчали уже минут десять, и молчание становилось тягостным. Я не находила слов, а он, похоже, их и не искал. Взглянул на часы. Я, конечно, заметила жест, не могла не заметить, и он рассчитывал на это, а я испугалась. Мысль о том, что он сейчас уйдет, и я, скорее всего, теперь уж точно никогда больше его не увижу, показалась чудовищной.
– У тебя есть время? – поспешно спросила я и невольно поморщилась, уж слишком по-бабьи жалким прозвучал мой вопрос.
– Время – единственное, что у меня есть. И даже в избытке, – улыбнулся Павел.
– Может, выпьем за встречу?
– Выпьем.
Когда бармен поставил перед нами два бокала, я спросила:
– Как ты жил эти годы? – И мне опять стало неловко.
– Мотался по свету. От Москвы до самых до окраин. – Он засмеялся чему-то и покачал головой. – И вот, как видишь, вернулся.
– Тосковал по городу?
– Нет, просто жизнь везде одинаково паршивая, и для того, чтобы жить паршиво, вовсе не обязательно тащиться на край света.
Я невольно задержала взгляд на отличных часах на его правой руке. Одет он был в джинсы и трикотажную рубашку с короткими рукавами, но вещи были фирменные и, безусловно, дорогие. Он всегда любил стильные шмотки, а привычки держатся долго.
– По тебе не скажешь, что ты живешь паршиво, – улыбнулась я, улыбкой надеясь смягчить фразу, которая могла показаться ему насмешливой. Я по-прежнему не находила нужных слов, а молчать боялась, он ведь мог уйти в любой момент.
– По тебе тоже, – усмехнулся он. – Хотя именно в этом ты пытаешься меня уверить. И что ты долгие годы ждала и все такое прочее… Или нет? Ты зачем пришла, детка? Думаешь, сможешь то, что не смог твой Ник? И какого хрена вы опять вспомнили о той чертовой кассете через столько лет?
– Ты вправе не верить мне, – пожала я плечами, – но кассета нужна мне. Мне, а не Нику, хотя ему она тоже нужна.
– Вот как? – засмеялся он, покачал головой и спросил: – Любопытно, зачем она тебе? – Глаза его смотрели зло и настороженно, а мне вдруг стало не по себе. «Может, он работает на Ника?» – всплыло в мозгу, но вслед за опасным вопросом во мне возникло странное безразличие. Меня только пугало, что он может сейчас уйти.
– Попытаться отправить Долгих в тюрьму, – ответила я и сама засмеялась. – Должна же быть у человека мечта. У меня она есть. А у тебя?
– Сколько угодно, но с Долгих мои мечты не связаны. Бабы, деньги, яхта, тачка клевая – пожалуйста, а всякая там хреновая политика… Хорошо, что кассеты у меня нет, это избавит меня от необходимости присутствовать на твоих похоронах. Да и на моих тоже. – Лицо его стало серьезным. – Вот что, дорогая, у меня нет ничего, что могло бы заинтересовать тебя или твоего Ника, или… как его там… Гадюку, кажется…
