Его раздражал наш разговор. Он, должно быть, решил, что я просто его поддразниваю, хотя на самом деле я была далека от этого.
– Давайте прокатимся в квартиру Светланы, – миролюбиво предложила я.
– Зачем?
– Хочу кое-что уточнить.
– Что ж, поехали.
И мы покинули бар. Расплачивался на сей раз Ковалев, решив быть джентльменом. Я не стала возражать, памятуя о том, что теперь экономлю.
До квартиры Светланы доехали без происшествий. Ковалев, как я утром, наблюдал, не пристроился ли кто за нами, потом расслабился, не обнаружив «хвоста». Мы вошли в квартиру, и участковый непроизвольно поежился. Жилище ему явно не нравилось. Как, впрочем, и мне. Я прошла и села на диван, на что Алексей Дмитриевич взглянул с недоумением – вряд ли он собирался оставаться здесь более чем на несколько минут. И то, что я устроилась с удобствами, ему еще сильнее не понравилось.
– За несколько дней до гибели Прибыткова им тоже интересовался старый приятель, – сказала я.
Ковалев кивнул.
– И тоже показывал фотографию? Ясно, что этих людей убили не случайно. Их искали.
– Как думаете, они ждали, что их будут искать? И по этой причине сделали пластические операции? – продолжила я.
Алексей Дмитриевич нахмурился и теперь смотрел настороженно.
– Довольно глупо, изменив лицо, рассказывать о пластической операции всем, кто готов слушать, – медленно произнес он.
– Согласна. А если их, к примеру, спутали с другим человеком?
Он долго молчал, прошелся по комнате, разглядывая пол. Повернулся ко мне и заговорил:
– Что ж, эта версия мне нравится больше. Сначала погиб один мужчина, потом второй, причем времени прошло немного. Выходит, Светлана что-то знала об этом человеке?
– О том, кого ищут, или об убийце? – быстро спросила я.
– Оба варианта вполне приемлемы, – пожал Ковалев плечами. – Светлана Сергеевна, я уверен, в ФСБ не дураки работают. Может, предоставим во всем разобраться им?
– Неужели вам не интересно?
Он поморщился.
– Если с вами что-нибудь случится, я по гроб жизни буду чувствовать себя виноватым.
– За себя вы совсем не боитесь? – спросила я.
Алексей Дмитриевич сел рядом со мной на диван, сцепил руки замком и задумался.
– Как вам сказать, – сказал тихо, когда я и думать о нем забыла, погрузившись в размышления. – Иногда собственная жизнь представляется абсолютно бессмысленной.
– Как и любая другая, если дать себе волю порассуждать на эту тему. Вы просто страдаете от одиночества после смерти жены.
– Да. Вероятно. На тот свет не спешу, потому что не верю, что меня там ждет, но… Пусть это звучит довольно глупо, но я рад, что вы явились в наш город.
– Жизнь наполнилась смыслом? – улыбнулась я.
– Я же говорил, звучит довольно глупо. Вы не замужем?
– Нет. То есть была. Давно и недолго. Потом был человек, который в один прекрасный день просто смылся.
– Свистнул что-нибудь?
– Обошлось. Но было скверно. Видите ли, я его любила. Так что мы с вами родственные души. По крайней мере, об одиночестве я кое-что знаю.
– Я заговорил об этом не для того, чтобы вы мне сочувствовали. Пытаюсь оправдать себя, как вы уже поняли. Участковому следовало бы проявлять больше благоразумия.
– Так вы же в отпуске, – напомнила я. – Так что благоразумие немного подождет.
Я поднялась и прошла к шкафу. Распахнула дверь, отойдя на шаг, боясь, как бы его содержимое не посыпалось мне на голову. Потом принялась рыться в ящиках. Через пять минут я нашла то, что искала, – тряпичную куклу, которой проткнули сердце, и с этим трофеем вернулась к Ковалеву.
– Вот, – сказала я, протягивая куклу.
Ковалев вроде бы рассердился.
– Что это?
– Взгляните.
Он взял куклу и повертел ее в руках.
– Для игрушки выглядит страшновато. А почему в сердце иголка торчит?
– Такие куколки используются для колдовства, – пояснила я, улыбнувшись его невежеству. – К примеру,
