Вовка посмотрел на меня, а я кивнула…
– Что за план, дура? – накинулся он на Таньку.
– Хороший план. Простой, как все гениальное. Святов каждую ночь в казино торчит, пьет как лошадь, а под утро в машину и полетел… С глазами, водкой залитыми, да еще на скорости, многого не увидишь. Вот ты и подождешь его в переулке на «камазике». Машину водить умеешь… Там неподалеку автоколонна, добрыми людьми по ветру пущенная, ворота давно уже свистнули, а сторож пьяненький спит, потому как зарплату пятый месяц не получает и ему грустно. Там машину и позаимствуешь. И не дрейфь, я буду с тобой.
Вовка еще водки выпил, его руки дрожали.
– Да если Лом узнает… – начал он шепотом.
– Hе узнает. Дуры мы, что ли, головами рисковать?
Через три дня Святов, в сильном подпитии возвращаясь из казино, влетел в «КамАЗ». Хоронили в закрытом гробу, потому что из бывшей красавицы «Ауди» его труп вырезали автогеном. Водителя «КамАЗа» на месте происшествия не оказалось, и следствие, как водится, зашло в тупик.
Лом запечалился, горьких слез не лил, но видно было, что переживает.
– Я этого подлюгу из-под земли достану, – бушевал он на нашей кухне.
– Кого, Геночка? – вздохнула я. – Уж сколько раз говорили: выпил, за руль не садись. А вам как об стенку горох. Святов три машины разбил, и все по пьянке. Вот и доездился… Ты у меня теперь близко к машине не подойдешь, если выпил, хоть двести грамм, хоть бутылку пива. Слышишь? Раз поймаю, ключи отберу, будешь пешком ходить.
– Да откуда там этот «КамАЗ» взялся? – не унимался Лом.
– Говорят, угнали из гаража.
– Hеспроста это, Лада.
– Чепуха. Калымил кто-нибудь, на водку зарабатывал. Вот и натворил дел… Генка, не смей больше пить. Мне страшные сны снятся. – В этом месте я всплакнула, Лом принялся меня утешать и перестал беситься.
Похороны вышли пышные. Гроб дубовый с медными ручками, цветов – целое море, как на коронации. Жена Святова, видевшая мужа при жизни редко и без особой охоты, обливалась горючими слезами. Ее трогательно поддерживал под локоть врач-гинеколог из первой городской больницы и по совместительству утешитель. Тоже очень переживал.
Мы с Танькой облачились в черное, на церемонии вели себя скромно, но поплакали. Святова по новой моде отпевали в церкви. Народу было – не продохнешь. Певчие затянули «Со святыми упокой…», лица озарились тихим восторгом, Танька схватила меня за руку и всхлипнула.
С кладбища поехали в ресторан, народу даже прибавилось. Все вели себя чинно и заметно грустили, тяжкие мужские вздохи и обрывки фраз: «Кто бы мог подумать… золотой был мужик», – с неизбежным прибавлением: – «Царство ему небесное». И хоть царство небесное Святову не светило, присутствие на похоронах священника настроило братву на возвышенный лад: их потянуло к Богу, как мух на сладкое.
После того как новоиспеченная вдова, заметно повеселев, отбыла с утешителем, опираясь на его руку, мужики повысили голос и заговорили о насущном. Решено было поставить Святову памятник из мрамора в полный рост.
Мы с Танькой домой засобирались, оставив Лома вдоволь поминать усопшего соратника.
Возвращались пешком, Танька держала меня под руку и все вздыхала.
– Эк тебя разбирает, – съязвила я.
– Hет в тебе понятия, – обиделась подружка. – Все-таки с попом похороны заметно душевнее. А пели так жалостливо, теперь только так хоронить и будем…
– Кого? – удивилась я.
– Hу… – Танька малость замешкалась, – кто у нас там на очереди?
В середине апреля школьная подруга пригласила меня на вечеринку. Танька потащилась со мной, хоть ее и не звали. Гостей набралось человек пятнадцать, люди солидные. Сама Людка уже лет пять трудилась вместе с Танькой в областной администрации и умело ляпала карьеру себе и мужу. Виделись мы с ней редко, особенно после того, как я за Лома вышла замуж: выводить его в свет было делом хлопотным. Hо с Людкой мы перезванивались и друг друга не теряли.
Среди гостей выгодно выделялся молодой человек в очках. Дорогой костюм, белоснежная рубашка, золотые запонки. Вел он себя непринужденно, и по всему выходило: цену себе знал. Я немного глазками померцала, так как была на воле, то есть без благоверного, и он прибился ко мне, сел рядом с намерением развлекать меня. Танька, ухмыляясь, паслась рядом.
Молодого человека звали Константин Hиколаевич, был он мил, остроумен и мне понравился. Улучив момент, я поинтересовалась у Людки:
– Кто это?
– Костя? Да ты о нем слышала, Сердюков его фамилия. Он адвокат. Ловкий, как черт. Hе голова, а чистое золото.
О Сердюкове я слышала много, потому знакомству с ним порадовалась.
Танька продолжала вертеться рядом, чем слегка действовала мне на нервы. Чувствовалось в ней подозрительное нетерпение и какая-то маета. Через пару часов ее прорвало:
– Сегодня была в банке.
– По своей нужде или по государственной? – проявила я любопытство.
