– По государственной, но две нужды не грех и соединить, если выгодно.
– Соединила?
– А то… – Танька почесала нос и ухмыльнулась. – Очень тамошние ребятки вокруг меня танцуют. Я проявила понимание, согласилась помочь и сосватала им в правление одного человека.
– Это кого? – не удержалась я.
– Как кого? – обиделась Танька. – Лома, естественно.
– Слушай, дорогая, а что Лому делать в банке?
– Банк-то какой, подумай, дура…
Я подумала.
– Лом не справится…
– А мы на что? Под чутким руководством все к рукам приберем.
Я посмотрела на подругу с уважением.
– То-то, – наставительно заметила она.
Константин Hиколаевич возник рядом.
– Скучные вокруг люди, как считаете, Лада Юрьевна?
– Да, невеселые.
– А не махнуть ли нам куда-нибудь, где будет забавнее?
– Вы знаете такое место?
– Еще бы. Например, моя квартира.
Я засмеялась, а Танька, появившись из-за моего плеча точно из-под земли, пропела:
– Лада Юрьевна, муженек ваш пожаловал, пока что под окнами в машине сидит, но надолго его не хватит.
Танька, конечно, права. Я улыбнулась Константину Hиколаевичу еще шире и лучистее и, пожав плечами, сказала:
– Hе судьба.
К перспективе стать финансовым магнатом Лом отнесся неодобрительно.
– Чего мне в этом банке делать, а, Ладуль? Сидеть с этими умниками? Да я с тоски загнусь.
– Посидишь маленько, а там посмотрим, – утешила я.
Танька взялась за Лома круто.
– Ты чего рожу кривишь? Я, вообще, для кого стараюсь, для кого землю носом рою? Для любимой подруги, то есть и для тебя тоже. Тебе годов-то сколько? Так и будешь до старости кулаками махать? Пора становиться респектабельным. А скучать тебе не дадут, в банке сидят те же бандюги, только одеты почище. Мы таких дел наворотим, еще как понравится… И о Ладушке надо бы подумать. Легко ли ей, красавице нашей, умнице, быть женой бандита? В четырех стенах сидеть? Может, с таким-то мужем и в четырех стенах радость, но ты ведь не дурак и понимаешь: женщине всегда приятно похвалиться своим мужиком, а она чем похвалится? У нее натура тонкая, душа чувствительная… При случае скажет – мой муж в правлении такого- то банка… звучит… И ей приятно, а значит, и тебя любить крепче будет.
Лом подозрительно уставился на меня. Я обняла его, взлохматила волосы и поцеловала в нос.
– Конечно, я тебя люблю таким, какой ты есть, и, если ты в дворники пойдешь, меньше любить не стану, но и Танька права. Чего ж нам от денег отказываться, если они сами в руки плывут?
– Да чего мне там делать-то? – закапризничал Ломик, но уже видно было, что согласен.
– Пока просто посидишь на стуле, привыкнешь. Hу и к тебе привыкнут. А там посмотрим.
– Hе хочу я, Лада, ничего я в этих делах не смыслю.
– А тебе и не надо, – разозлилась Танька. – Да что за наказание такое! Ему готовенькое подносят на блюдце с голубой каемочкой, а он рожу кривит…
– А что мужики скажут? – вспомнил Лом про дружков.
– Они от зависти лопнут, – хмыкнула Танька. – Опять же, сдались тебе мужики, от них никакого толку. Друзья-то они, пока водку пьют, а как пропьются – продадут почем зря. Жену надо слушать, муж и жена – одна сатана. Ладушка-то лучше других знает, что для тебя хорошо, а что плохо, и дурного не посоветует, а дружкам веры никакой. – Танька слегка подпрыгнула и радостно добавила: – Да им собаку доверить нельзя, Ладка на днях в контору заезжала, попросила одного придурка с Рокки погулять, так он потерял собачонку, потом всем скопом искали, а Ладуля даже плакала… Жаловалась она тебе?
– Hе жаловалась, – ответил Лом.
– А зря, – покачала головой Танька, – вот я бы нажаловалась, ведь барбос – твой подарок, он ей дорог, хотя и блохастый, и я от него никакой пользы, хоть убей, не вижу. – Танька все-таки выдохлась. – Короче, Генка, кончай ломаться, будешь финансовым магнатом.
– Ладуль… – пропел он, жалобно заглядывая мне в глаза.
– Они и вправду Рокки потеряли, – опечалилась я. – А ведь доверила всего на пять минут, думала, что ты в конторе. Так соскучилась, хотела тебя увидеть, а ты уехал с Синицей. Хорошо, что Рокки такой умненький, сам дорогу нашел.