– Как водичка? – спросил он.
– Теплая, – обрадовалась я и стала быстро удаляться от берега. Он догнал меня, но чувствовалось, что далось ему это непросто.
– Классно плаваете.
– Я родилась в Риге, можно сказать, морская душа.
– А еще холодной воды боялись…
Все шло просто замечательно, мы купались, загорали и болтали о разном. Потом решили прогуляться. Песчаная дорога шла через поле в сторону леса. По ней и отправились. Чем больше я приглядывалась к Циркачу, тем больше недоумевала. Несмотря на заверения Владимира Петровича, в нем не было ничего бандитского. Нормальный парень, желающий произвести хорошее впечатление.
Мы все еще говорили друг другу «вы» и соблюдали определенную дистанцию. Для меня это было хорошо, а вот для него плохо. Поэтому я подвернула ногу. Шла, шла, оступилась, охнула и даже присела. Циркач забеспокоился так, точно ноги я и вовсе лишилась. Заверив его, что ничего страшного не произошло, я заметно поморщилась.
– Давайте посидим немного, – попросила я.
Мы устроились в тени акаций, Сережа продолжал проявлять беспокойство.
– Больно? – трогательно спросил он.
– Ничего страшного, – проблеяла я.
Двигаться с моим «ранением» я, естественно, не смогла. Сережа, как джентльмен, предложил меня донести. Я очень натурально покраснела и стала отказываться. Идея мне не понравилась. Парень он довольно крупный, но я у себя одна и доверять кому попало свое бренное тело совершенно не собиралась. А вдруг уронит? Конечно, он мог подогнать машину и обойтись без излишнего романтизма, но идея нести меня на руках прочно засела в его голове. В конце концов я согласилась. Он подхватил меня и понес, кстати, без видимых усилий, чем порадовал. Убедившись, что ронять меня он не собирается, я приободрилась и смогла думать о деле.
Как хорошо воспитанная женщина, я старалась держаться на расстоянии от его широкой груди, что было весьма затруднительно в моем положении. Выражение его глаз стремительно менялось. Я вновь забеспокоилась: дело делом, но Циркач вовсе не являлся предметом моих мечтаний, а нам еще возвращаться домой в машине один на один.
Дети все еще играли в мяч, а взрослые с интересом на нас поглядывали. Я обрадовалась: при некотором скоплении народа даже бандит не станет кидаться на женщину. Между тем Циркач, проявляя трогательную заботу, усадил меня на переднее сиденье, а сам устроился на земле по соседству.
– Больно? – спросил тревожно.
– Сережа, вы, пожалуйста, не беспокойтесь, – залепетала я. – Мне так неудобно…
– Значит, больно, – кивнул он.
– Вовсе нет, то есть немного. Пока до города доедем, все пройдет.
Циркач стал рассматривать мою лодыжку, осторожно водя по ней ладонью. В этом не было ничего общего с желанием по-дружески помочь. Может, кто-то и назвал бы это массажем, но уж точно не я.
Тут он поднял голову и посмотрел на меня. Я покраснела и торопливо убрала ногу. Дыхание при этом у меня сбилось. Кстати, у него тоже. Если это не любовная сцена, то я не знаю, чего ждет публика.
– Нам пора возвращаться, – сказала я, пряча глаза.
Всю обратную дорогу мы ощущали некоторую неловкость, заметно волновались и говорили мало. Дело было не в количестве слов, а в интонации. Если так пойдет дальше, к концу недели я смогу рапортовать Серафиме о безусловных успехах.
Телефон в сумке напомнил о своем существовании. Тетка Серафима сильно гневалась.
– Мы, кажется, договорились, что одна ты из дома не выходишь, – вещала она громко, так что Сережа, безусловно, слышал каждое слово.
– Я не одна. Я со знакомым, – попробовала я оправдаться.
– Все твои знакомые в этом городе сейчас рядом со мной и, между прочим, волнуются.
– Извини. Через десять минут буду дома, – промямлила я и отключила связь.
– Сердитая у вас тетка, – заметил Сережа. – Обо мне так и в детстве не беспокоились. Есть причина?
– Что? Ах, нет. Конечно, нет. Просто у нее такой характер.
Мы подъехали к дому. Возле подъезда стояла «мечта бандита», а на балконе – тетушка, Тарханов и Владимир Петрович. Значит, Серафима не искажала факты, говоря, что все собрались в ее квартире. Негритенок ожидал в машине. При нашем появлении он торопливо вышел, кинулся к моей дверце и чрезвычайно почтительно попытался извлечь меня из «восьмерки». Хромота, как известно, за пятнадцать минут не проходит, мне пришлось морщиться и припадать на левую конечность.
– Что случилось? – трагически спросил Саша и так взглянул на Правдина, будто тот по меньшей мере откусил мне ухо. Сережа заметно стыдился. В общем, в лице одного читалось «куда ж ты смотрел?», а в лице другого отчаянное «не уберег». Пантомима заслуживала того, чтобы ее увидеть.
– До свидания, Сережа, – улыбаясь сквозь гримасу страдания, сказала я и, повиснув на Сашиной руке, направилась к подъезду.
Хромая женщина выглядит ужасно, с этим ничего не поделаешь, с другой стороны, я смело могла себя поздравить. Что я и сделала уже в квартире.
– Ну, – хмыкнула Серафима, – с руки ест?
