– Пока нет, но уже не прочь.
– А что с ногой?
– А что с ней может быть?
– Между прочим, я волновалась. Не было уговору, что ты с ним куда-то уедешь.
– Приходится импровизировать, – пожала я плечами.
– Смею напомнить, мои хорошие, – влез в разговор Владимир Петрович. – Это не игра, а суровая действительность. Допустим, сделали вы Циркача, и что дальше?
– Как что? – удивилась тетушка. – Никак запамятовал, что затеяли мы все это не для собственного развлечения, а во спасение живота своего.
– Твоего, – услужливо поправила я. – Не стоит удаляться от истины.
– А я что сказала? – недоуменно спросила тетушка.
– Предположим, натравите вы его на Катка, и что, война в городе? – хмыкнул Владимир Петрович, настроенный чересчур критически.
– Да что ж ты безотвязный какой, – разгневалась Серафима. – По мне, хоть и война. Зато я останусь при квартире и скромных сбережениях.
– А как же Лика? По-твоему, он такой дурак, что взамен ничего не потребует? – упорствовал Владимир Петрович.
– Может, и потребует, да кто ж ему даст? Я в племяшку верю, она талантище, и ей провести такого типа плевое дело. К тому же я на страже. Все?
– Нет. Я скромно напоминаю, что Циркач – парень опасный и эти женские штучки могут вам выйти боком.
– Прекрати каркать, – разозлилась Серафима. – Раньше надо было советовать, а теперь тебя не спрашивают.
– А мне его жаль, – вдруг подал голос Илья, и сам при этом выглядел жалко, чем привел Серафиму в негодование.
– Серьезно? – спросила она. – И чем же он тебе в душу запал? Младенческой улыбкой?
– Я совершенно не в том смысле… просто… страшновато… как можно заблуждаться и вообще.
– Это в твой огород булыжник, – кивнула мне Серафима.
– Вам неприятно лицедейство? – вкрадчиво поинтересовалась я, испытывая досаду.
Илья Сергеевич торопливо заверил, что в его высказывании не было ничего личного, лишь сетование по поводу незавидной мужской доли. Классифицировав злобные выпады как приступ мужской солидарности, мы переключились на насущные проблемы. Я подробно рассказала о купании в озере, тетушка радовалась, а мужчины выглядели обиженными.
– Что следующим номером? – спросила Серафима.
– Перерыв, – ответила я.
– Почему? – заинтересовался верный друг.
Тетушка нахмурилась.
– У тебя ощущается недостаток гуманитарного образования, друг мой Вовка, – сказала она. – Читать надо классику.
– Это какую же классику я пропустил?
– Это Стендаль. Почитай на ночь, пока жена в отъезде.
– А там точно про Циркача есть?
– Откуда ж мне знать? У племяшки спрашивай.
– Вы мне надоели, – заявила я мужской половине компании. – Ваше присутствие становится обременительным. Помощи никакой, одна нездоровая критика.
– Мы больше не будем, – дружно заверили оба. И действительно замолчали на некоторое время, что позволило продумать план военной кампании. На пару дней мне следовало стать для Циркача недоступной. Интерес его ко мне должен возрасти, а отнюдь не погаснуть.
После восьми Илья Сергеевич нас покинул: завтра ему предстоял трудный день. Завтра ровно год, как погиб его друг и компаньон. С утра он должен быть вместе с вдовой в церкви, затем поездка на кладбище и вечер памяти, организованный фирмой. Однако «мечта бандита» вместе с Сашей оставалась в полном нашем распоряжении. Владимир Петрович решил ночевать у нас: сказывалась холостяцкая жизнь, о чем Серафима не преминула ему сообщить.
День обещал быть так себе. Владимир Петрович отбыл на службу, Серафима – в казино за новостями, а мы с прибывшим Негритенком лениво играли на балконе в карты. Предполагалось, что я еще не отошла от тяжких ран и прикована к постели.
– Видел вчера Циркача, – сообщил Саша, – в «качалке». Давно не появлялся, а тут пришел…
– Забота о фигуре?
– С фигурой у него все нормально. О вас он поговорить хотел, в теплой дружеской обстановке.
– Мы вроде бы на «ты».
