Каток держал пакет и смотрел на меня с озорным любопытством, так ребенок смотрит на игрушку, прикидывая, что сначала оторвать: ручки или ножки. Само собой, взгляд этот не согревал душу, он нервировал и вгонял в тоску.
– В самом деле не помнишь? – подал он голос и широко улыбнулся. – Ты мне, радость моя, по физиономии съездила. Совершенно напрасно, между прочим.
Я моргнула, убрала улыбку и растерянно на него уставилась.
– Теперь вспомнила? – обрадовался Каток.
– Да. Извините, я почему-то вас не узнала. Наверное, освещение или еще что-нибудь.
– Наверное, – охотно согласился он.
С некоторой робостью глядя на него, я держала паузу. Он тоже молчал. Далее молчать не было никакой возможности.
– Не знаю, чего вы ожидаете, – задушевно начала я. – Но извиняться мне почему-то не хочется. Может быть, я зашла чересчур далеко там, в ресторане, но вы себя совершенно непристойно…
– Может, тогда мне извиниться? – предложил Каток.
– Думаю, это было бы не лишним, – кивнула я.
Он засмеялся. Смотрел на меня и смеялся, а я прикидывала, что за этим последует. Не будет же он кулаками махать в людном месте? Или будет? В этом случае я поведу себя неприлично: начну кричать и прятаться за прилавок. Только делать все это совершенно не хочется. Я посмотрела на него, потом на окно, вздохнула и заметила с некоторым недоумением:
– Все-таки странно, что это вы. Тот, в ресторане, был очень неприятным типом.
– Я изменился, – хмыкнул Каток. – Стал приятным. – Тут он склонился к самому моему уху.
Я дернулась и торопливо начала:
– Послушайте, если вы опять собрались сказать что-нибудь непристойное, то очень вас прошу этого не делать, потому что я вас опять ударю, а мне этого совершенно не хочется. Во-первых, неприлично в магазине скандалить, во-вторых… просто не хочется, и все. Если не возражаете, я пойду.
Я взяла пакет и в самом деле собралась уйти. Каток взял меня за локоть.
– Вот так вот, да? – спросил он и улыбнулся.
Тут я совсем некстати подумала о его глазах, а вслух сказала:
– У вас линзы, да?
– Что? – не понял он.
– У вас линзы? Не может такой цвет глаз быть настоящим… ой, извините… Вы что-то сказали?
– Когда?
– Ну, я уже не знаю… вы меня напугали, вот что. Я волнуюсь, и все мысли в голове путаются.
– Чем же я тебя напугал? Вроде бы не начинал даже…
– Вы меня за локоть держите, это тревожит.
Тут в поле моего зрения появился Саша. Он запыхался и выглядел глубоко озабоченным. У окна я стояла не зря.
– Какие люди, – хмыкнул Каток.
– Привет, Юра, – спокойно сказал мой спаситель, а я облегченно вздохнула, увидев между собой и Катком его широкую спину.
– Все в холуях ходишь? – презрительно поинтересовался тот.
– Бегаю.
А я расхрабрилась:
– Как хорошо, что вы пришли, Саша. Я уже начала забывать, как выглядят порядочные люди.
И мы направились к двери. Каток все-таки не удержался и окликнул меня:
– Не успеешь оглянуться, деточка, как мы снова встретимся.
Притормозив, я задумчиво ответила:
– Я не против встречи с вами. Видите ли, я все-таки чувствую себя немного виноватой, хотя, конечно, виноваты вы, а не я. Но и мне следовало проявить сдержанность.
– Я что-то не понял? Это ты так придуриваешься? – поинтересовался Каток.
– Это я так проявляю озабоченность.
– Сроду не видел дуры чудней.
Тут я не выдержала и засмеялась:
– Красивый ты мужик, Юра, а какой-то недалекий.
Пока он застыл в растерянности, следовало убираться подобру-поздорову. Мы устремились к машине. Я искренне удивилась, что он дал мне уйти, не причинив телесных повреждений.
