– А на чем он приехал? – спросила Женька.
– На лодке, естественно.
– Значит, лодка должна быть у берега.
– Это если дядька прибыл один, а если вдвоем, например? Его спутник мог назад вернуться.
– Мы бы услышали плеск, а мы не слышали, – упрямилась Женька.
Кончилось тем, что мы вернулись к реке и тщательно обследовали берег в том месте, где встретили мужчину.
– Только не вздумай сказать, что он ниоткуда не приезжал, а просто здесь рыбу ловил, – заявила мне Женька. – Удочек у него не было.
– Не было, – вынуждена была согласиться я, – но это ничего не значит.
– Как же, – хмыкнула Женька. – Завтра в деревне спросим, к кому гости пожаловали, парень приметный, росту в нем метра два, и в плечах косая сажень.
– Слушай, – не выдержала я, – дался тебе этот мужик. Мало ли кто здесь ходит…
– Нечисто здесь, – переходя на шепот, заявила Женька. – И этот дядька вовсе не дядька…
– А кто? – хмыкнула я. – Оборотень с болот? – Она не ответила, но загрустила. – Утром тебе будет стыдно, – подвела я итог. – Ладно, бог с ним, с этим типом, идем к мельнице, вон сколько времени потеряли.
– Слушай, может, это… домой вернемся? У меня ноги промокли, и вообще…
– Хорошо, иди домой, – как можно спокойнее заявила я.
– А ты?
– А я взгляну на мельницу.
И я зашагала вдоль берега. Женька, задумавшись на несколько секунд, припустилась за мной.
Я шла и мурлыкала что-то себе под нос, это для того, чтоб меньше бояться, потому что, говоря по правде, идти к мельнице мне совсем не хотелось, но надо же разобраться с местными тайнами, не то так бог знает до чего додуматься можно. В самом деле начнешь таскать с собой осиновые колья и неумеренно есть чеснок. Женька прислушивалась к моему мырлыканию, а потом присоединила к нему свой голос, после чего мы взялись за руки и зашагали веселее.
Мельница возникла из темноты как-то неожиданно. Точнее, она выплыла из тумана. Тропинка давно кончилась, и мы пробирались по колено в траве, джинсы намокли, кроссовки тоже, и путешествие особо приятным не казалось. Я то и дело поглядывала в сторону реки, боясь сбиться с курса, однако приблизиться к реке тоже не рискнула, в такой туман немудрено и свалиться. Одним словом, на досужие размышления времени не было, и тут темной массой перед нами выросла старая мельница. Первое, что пришло в голову: Дон Кихот не такой уж и дурак, мельница в настоящий момент очень походила на сказочное чудовище: огромные крылья, которые чуть поскрипывали, крыша терялась в темноте, крохотные оконца…
– Что-то в ней жужжит, – тихо сказала Женька. Я прислушалась, звук действительно был какой-то странный… И тут… признаться, я этого никак не ожидала, может, оттого и перепугалась: в оконце мелькнул огонек. – Там кто-то есть, – вцепившись в мою руку, горячо зашептала Женька.
– Ну и что? – отважно спросила я. – Сейчас посмотрим кто…
– Ты ведь не хочешь туда войти? – заволновалась подружка. – Мы не можем так сразу… А вдруг их там много? Надо провести разведку.
– Хорошо, – кивнула я, упорно не желая пугаться, хотя держалась из последних сил. Но уж очень мне хотелось убедить Женьку, что никакой нечистой силой здесь и не пахнет, ну и самой убедиться, конечно. – Давай к окошку, вон к тому, что пониже.
Мы подобрались поближе, и тут стало ясно, до окошка слишком высоко.
– Вот черт, – выругалась я, Женька вздрогнула и укоризненно посмотрела на меня. – Придется тебе меня подсадить, – игнорируя ее взгляд, сказала я.
– Может, завтра, – заныла подружка, – прихватим лестницу, Валеру возьмем.
– Твой Валера – темная лошадка… С таким только в разведку и идти.
Тут до меня донесся голос, я не сразу сообразила, что кто-то скороговоркой бормочет «Отче наш», только как-то по-чудному, то есть слова вроде те же, но произносились в другой последовательности. Женька, привалившись к стене мельницы, выпучила глаза и вдруг заявила:
– Черная месса.
– Чего? – не поняла я.
– Того… Анфиса, валим отсюда.
– Прекрати, – повысила я голос, но, вовремя спохватившись, перешла на шепот: – Подставляй руки.
Женька слабо застонала, но руки подставила, сцепив ладони замком. Придерживаясь за стену, я поставила ей на руки правую ногу и, подтянувшись, уцепилась за оконную раму. Стекло внизу было выбито, и я едва не вскрикнула, порезав руку, но любопытство было сильнее, не обращая внимания на боль, я заглянула в окно и едва не заорала в голос.
Помещение мельницы тонуло в темноте, лишь в дальнем углу горело две свечи, отбрасывая на стены причудливые тени и освещая икону, висевшую прямо напротив, перед ней стояло что-то черное, без головы, с раскинутыми в стороны руками, и громко повторяло:
– Приди и вселися в ны…
