сидела в кухне возле окна, сердце екнуло: вдруг Агатка видела машину Берсеньева? Время для объяснений самое неподходящее: на душе кошки скребли, оттого что мы оставили труп в погребе, не сообщив в полицию. Мне-то, начинающему юристу, хорошо известно: поступать так не следовало. Теперь еще и Агатка…
– Привет, – сказала она. – У тебя мобильный выключен.
– Забыла подзарядить. – Я села на стул вполоборота к Агатке, как была в пальто и сапогах, отводя взгляд с видом нашкодившей кошки.
– Судя по твоей физиономии, похвастать тебе нечем, – сказала сестрица.
– Как посмотреть…
– Да? Что ж, рада за тебя… – Она поднялась и направилась в прихожую.
– Ты куда? – спросила я.
– Домой, естественно. Я, знаешь ли, за тебя беспокоилась. Оказалось, ты в надежных руках.
– Ты какие руки имеешь в виду? – Я досадливо покачала головой, сестра, конечно, не заслуживала, чтобы я так с ней разговаривала.
– Это ведь его машина? – Агатка замерла напротив, привалившись к стене и сложив руки на груди. Голос звучал спокойно, без язвительности, особого любопытства в нем, кстати, тоже не было. Просто интересовался человек из вежливости.
– Ты о Берсеньеве?
– А о ком еще? Ладно, спокойной ночи. – Она сделала шаг, а я поднялась ей навстречу.
– У обвиняемых есть право на последнее слово. Давай я им воспользуюсь.
– Я хочу спать. И, честно говоря, сомневаюсь, что ты скажешь что-то путное.
– Но попытаться я могу?
– Валяй, – вздохнула Агатка, вновь устраиваясь за столом.
Я сняла пальто, бросила его на свободный стул, стянула сапоги. Агатка ждала без признаков нетерпения. Сестрица у меня кремень.
– В прошлый раз, когда ты лежала в больнице, он здорово помог мне в расследовании, – смогла-таки произнести я.
– Вот как?
– Я не хотела тебе говорить об этом. Вряд ли бы ты пришла в восторг.
– Я и сейчас не в восторге.
– Сегодня я его встретила случайно, возле дома Климовой. Он вызвался помочь. Ты-то об этом деле слышать не желаешь.
– А, так это я виновата?
– Да никто ни в чем не виноват… хотя про себя я не уверена. Согласна, большое свинство встречаться с ним за твоей спиной.
– Точнее будет сказать: у меня под носом.
– Сергею Львовичу пришла охота поиграть в сыщиков, только и всего.
– Неплохо его зная, могу предположить: игра выйдет захватывающей.
– Он мне на фиг не нужен, если ты об этом.
– Дура, – покачала головой Агатка. – Думаешь, я ревную? Да, по мне, пусть лучше будет Берсеньев, чем твой Стас. Этот хоть не убийца.
Ах, как далека от истины была в тот момент сестрица, я зло выругалась, чувствуя себя дважды предателем: и с Берсеньевым встречаюсь, и всей правды о нем не рассказываю.
– Стас не убивал моего мужа, – сказала я. Ложь во спасение, которая никого не спасает. Хотя сестре на мои слова, конечно, наплевать.
– Ага. Ты закончила?
– Связываться с Берсеньевым было большой ошибкой. Сейчас я это отчетливо понимаю. Хочешь, позвоню ему прямо сейчас и…
– Не хочу. Повторяю для тупых: свои сопли я как-нибудь сама вытру, а ты взрослая девочка и можешь поступать, как считаешь нужным.
– Так мне послать его к черту? – не выдержала я. – Скажу честно: не хотелось бы. И вовсе не потому, что он у нас обаяшка. Сергей Львович обещал мне устроить встречу с дворником-таджиком. Устроит – и пошлю его с чистой совестью.
– А он что у нас, главный по дворникам?
– Должно быть, так… Я возлагаю большие надежды на нашу встречу. Теперь об ограблении и речи нет.
– Это почему? – нахмурилась Агатка.
– Мы сегодня обнаружили труп Ириной подруги. В садоводческом товариществе, где у нее дача. Это недалеко от Голованова, как раз по дороге сюда.
– Как вас туда занесло? – в голосе сестры чувствовалось откровенное беспокойство. Оно и понятно…
– Отправились совершенно сознательно, после разговора с бывшим сожителем Веры и ее соседкой, – пояснила я. – Твой Берсеньев спец по обольщению, и соседка бы нас до утра чаем поила, лишь бы любоваться его застенчивой улыбкой. А меня одну точно погнала бы в три шеи. Вынуждена признать, от него есть существенная польза. Потому и держу рядом без всякого к тому удовольствия.
– С трупом-то что? – разозлилась сестрица.
– Ничего, лежит в погребе. А меня терзают сомнения: зря мы сбежали или нет?
– Он что, спятил? – рявкнула Агатка. – Мало мне одной дуры… Рассказывай, – потребовала она. Само собой, я все подробнейшим образом рассказала, что сестрицу отнюдь не успокоило. – Какого хрена он носится с тобой по городам и весям? Заняться нечем?
– Он утверждает, что жизнь бизнесмена скучна и однообразна.
– А с тобой ему весело? Слушай, может, он влюбился?
– В меня? Не похоже. Он сказал, я вроде собаки, ну, тех, что в сумках дамочки таскают.
– Идиот. Вернемся к трупу. Почему полицию не вызвали?
– Сергей Львович здорово перепугался и дал деру к машине. Я за ним, потому что трупы тоже не люблю. Он решил позвонить из автомата, не называя своего имени, и я пошла у него на поводу. Позвонить он хотел завтра, но мне кажется, лучше сделать это сейчас. А ты что думаешь?
– Думаю, что ты больная на всю голову. Странно, он производил впечатление совершенно нормального…
– Ничего подобного. Ты просто плохо его разглядела. Звонить или нет? Говори скорее, у меня чес на нервной почве.
– Звонить надо было сразу. Слушай, ты пробовала хоть иногда об отце думать?
– Мысли о нем как раз и заставили меня спешно удалиться. С другой стороны, расследование – вещь непредсказуемая, никогда не знаешь, где окажешься. Иногда – рядом с трупом.
– Никакого расследования. Завтра же позвонишь Одинцову… нет, лучше я сама позвоню.
– Может, все-таки попробуем найти убийцу? У нас есть подозреваемый. И уж если начистоту, теперь это дело чести.
– Послал бог сестрицу, – прошипела Агатка, почесала нос и добавила: – Пойми, у меня дел по горло.
– Ладно, завтра выхожу на работу и звоню Одинцову.
Агатка припустилась в прихожую, а я, взяв пальто и сапоги, пошла за ней.
– И как он в роли сыщика? – спросила она, надевая шубу.
– Любит выпендриваться и поучать. А так ничего.
– Просто в голове не укладывается… серьезный человек, и вдруг… нет, он точно в тебя влюбился.
Она открыла дверь, а я сказала:
– Не злись, ладно? Сестра у тебя и вправду дура.
– Зато с тобой не соскучишься.
Надо ли говорить, что после ухода сестры кошки на душе скребли с удвоенной силой. Лежа на диване, я костерила себя на чем свет стоит. Что ж я за человек? Пользы от меня никакой, зато неприятностей близким
