Лукьянов засмеялся и больше не произнес ни слова, пока мы ехали до города.
– Отвезти тебя домой? – спросил он, когда мы миновали мост.
– Сколько раз тебе повторять: я поеду с тобой.
– Даже не знаю, как тебя благодарить.
– У тебя есть время что-нибудь придумать.
Я отвернулась к окну, сообразив, что мое присутствие почему-то очень раздражает Лукьянова. Впрочем, причина, скорее всего, не во мне. Я бы подумала, что он ревнует, если бы в принципе способна была поверить в такое.
Вскоре стало ясно: направляемся мы к дачному поселку. С моей точки зрения, делать это было неразумно, но высказываться я поостереглась. Смотрела в зеркало, проверяя, нет ли «хвоста». Улицы темные, сзади вспыхнули фары, но на повороте исчезли.
Когда мы подъехали к дому, начало светать. Я валилась с ног от усталости, но, как только мы вошли в дом, бросилась в ванную, где еще в прошлый раз заметила аптечку. Лукьянов устроился на диване в гостиной. Когда я появилась там, он успел снять джинсы и разглядывал рану на ноге. Взял из моих рук аптечку, протер рану спиртом, сделал укол и деловито принялся себя штопать. Рана быстро потеряла свой зловещий вид, теперь это был шрам в виде полумесяца.
– Больно? – спросила я, зная, что нарываюсь, но ничего поделать с собой не могла.
– Нет, – спокойно ответил Лукьянов. – Я же вколол себе обезболивающее. И рана пустяковая, железкой раскорябал, когда падал.
– Я принесу воды, надо смыть кровь.
– Это можно сделать в ванной. Пошарь в шкафу, найди мне штаны. И приготовь что-нибудь пожрать.
– Саша, – неуверенно начала я, – ты мне звонил отсюда? Они могли засечь звонок. Нам надо уходить.
– Успеется.
Он поднялся и пошел в ванную, а я на кухню. Разогрела картошку и быстро приготовила рыбу в микроволновке. Саша все еще был в ванной. Я подошла, подергала дверь, заперто. Постучала, он не открыл.
– Ты долго? – позвала я.
– Минут десять. Если здорово проголодалась, начинай без меня, – ответил он. Я только покачала головой, у меня кусок застрял бы в горле.
Ожидая, когда появится Саша, я прошлась по дому. Из холла лестница вела в подвал. Я спустилась, толкнула дверь, пошарила рукой по стене и нашла выключатель. Вспыхнула лампочка, осветив сводчатое помещение, что-то вроде винного погреба. Слева в самом деле виднелся стеллаж с дюжиной бутылок. В полу люк с металлическим колечком вместо ручки. Напротив за деревянной перегородкой свалены какие-то булыжники. Здесь было очень холодно. Булыжники заинтересовали меня, я сделала шаг в том направлении и с некоторым недоумением поняла, что это лед. Во времена моего детства такой лед использовали для хранения мороженого, которое продавали на улицах с тележек. Зачем он Лукьянову?
– Ты что здесь делаешь? – услышала я за спиной и вздрогнула от неожиданности. В дверях стоял Саша и хмуро наблюдал за мной.
– Это что? – в свою очередь, спросила я.
– Ледник. Собирался ходить на охоту. Теперь вряд ли получится. Что тебе здесь понадобилось? – вроде бы рассердился он.
– Хотела взять вина.
– Ну так бери, и пойдем отсюда.
Мы поднялись в кухню, Саша открыл бутылку, плеснул в стаканы. Мы выпили. Он ел, а я сидела напротив и вертела стакан в руке. Лукьянов поднял на меня взгляд, а я поежилась. Такой взгляд не сулил ничего хорошего.
– Я тебе врал, – сказал он зло. – Я никогда тебя не любил.
– Я знаю, – ответила я.
– Я тебя просто использовал.
– Не трудись. Все это не имеет значения.
– А что имеет? То, что ты когда-то сказала? – Он покачал головой, но заговорил спокойнее: – Слушай внимательно. Никакого компромата на Деда у Никитина никогда не было. Компромат был у Светки и вовсе не на Деда, а на его московских друзей. Когда-то ее муж работал с Соболевским. Слышала о таком?
– Приходилось, – кивнула я.
– Ну так вот. Муженек собрал на этого дядю неплохой компромат, но воспользоваться им не успел, а может, и не собирался. Короче, он умер, а Светка, похоронив мужа, нашла документы среди его бумаг. Друзья оставили вдовицу без гроша за душой да еще заставили шпионить за Никитиным. Они рассчитывали иметь возле Деда своего человека и активно его обрабатывали. Светка догадывалась, что случайно попало ей в руки, но вела себя на редкость разумно, была тише воды, ниже плинтуса, однако сваляла дурака, рассказала мне. Бабам влюбляться нельзя, на глазах глупеете. Впрочем, и мужики не лучше…
– Если они считали Никитина своим человеком, зачем же понадобилось его убивать? – возразила я.
– Планы твоего Деда изменились, и он решил избавиться от своего сторонника. Тогда, скорее всего, и придумал историю с компроматом. Филиппов его поддержал, а сам свел дружбу с Тагаевым, который казался ему предпочтительнее Деда. Соболевский о наличии каких-то документов у Светкиного мужа догадывался. Вот и отправил меня потолковать с девчонкой.
