– Не спешите благодарить. По опыту я знаю, люди не против того, чтобы им помогли, но на их условиях: сюда не лезь, об этом не спрашивай… Вы бы очень облегчили мне жизнь, ответив на мои вопросы откровенно. Я ведь все равно все узнаю, только потрачу на это много времени, которое, кстати, можно было бы употребить с большей пользой.
Она очень внимательно посмотрела на меня, на мгновение мне показалось, что она колеблется, более того, почти готова рассказать что-то важное, но… Нина покачала головой и заметила серьезно:
– Мне нечего скрывать. – А я поняла, что до откровенности нам далеко.
Ее рассказ звучал вполне убедительно, и у меня не было повода заподозрить ее во лжи, если бы я не видела ее состояние: она была напугана, нет, почти раздавлена, но быть откровенной до конца не пожелала.
– Если Юля появится или позвонит, попросите ее оставаться дома, это лучше для нее.
– Но ведь девочку не подозревают? – испугалась Нина. – Это ведь абсурд. Не могла же она быть причастна к убийству отца?
Я решила, что Нина для меня человек-загадка. Вне всякого сомнения, она переживала за Юлю, а если девица-шантажистка заслана сюда отцом, или кем он ей доводился, то такая забота о ней более чем странная.
– Я хочу найти вашу дочь, а не заниматься убийством, это дело милиции.
– Но вы должны понять, Юля здесь ни при чем.
– Нина Константиновна, – вздохнула я, – вам не кажется, что вы сами себе противоречите?
– Нет, не кажется. Возможно, у этих людей и были какие-то планы, но Юля не могла…
– Тем скорее ей следует встретиться со следователем и ответить на его вопросы. Нина Константиновна, час назад я уже заезжала к вам, тогда мне никто не открыл. Где вы были в это время?
– Лично я?
– И вы, и Юля, и ваша домработница.
– Должна я это понимать так, что вы подозреваете нас в убийстве?
– Не должны, – покачала я головой.
– Да? – она вроде бы удивилась. – Тогда почему вы спрашиваете?
– Потому что следователь непременно задаст вам этот вопрос, а мне важно знать, что вы на него ответите.
– То есть, мы все-таки подозреваемые?
– Я бы не стала так формулировать, но обстоятельства появления в вашем доме Юли следователя непременно заинтересуют. И вопросы, безусловно, будут.
– Пожалуйста. Екатерина Владимировна ездила в магазин, она всегда в это время отправляется за продуктами, я принимала ванну, а Юля скорее всего звонка просто не слышала, она очень громко включила музыку. Когда я лежала в ванне, казалось, что она гремит над ухом.
– То есть, вы не уверены, находилась Юля в доме или нет?
– Ольга, ради бога… она не может иметь к этому отношения, дело не в этом…
– А в чем? – спросила я, глядя ей в глаза. Она отвела взгляд.
– Я боюсь за дочь. Ради бога, помогите.
– Вам кто-то звонил, требовал денег?
– Нет-нет, – испугалась она. – Я же объяснила, меня мучает мысль, что… что это как-то связано с гибелью ее друга.
– А смерть отца Юли вы с ней не связываете?
– Конечно, нет. Вы уверены, что это не ограбление?
– Деньги не взяли.
– А если дело не в деньгах? Вдруг грабителю понадобилось что-то другое?
– Интересно, что? – усмехнулась я. – Нина Константиновна, я ведь уже предупреждала, ваше нежелание рассказать мне…
– Я отвечу на любые вопросы, – перебила она меня, правды в этом ее утверждении не было ни грамма. Но я решила попытать счастья еще раз.
– Позади вашего дома есть калитка. Ею пользуются? – Казалось, вопрос ее удивил.
– Нет. Она заперта на замок, а ключ потеряли. Собственно, калитка нужна была, когда рабочие занимались участком, чтобы не таскать материалы через главный вход.
– Позади дома сквер, у вас не возникало желания в нем прогуляться?
– Нет. У нас прекрасный участок, если вы заметили.
– Да, конечно. Ключи были у вас или у домработницы, пока не потерялись?
– Они висели в ключнице внизу, возле гаража. И никто не мог вспомнить, когда они исчезли.
– Вас это не насторожило? Может быть, стоило сменить замок?
