— Эт-то мы мигом. Эй, Спиридон! Петька!
Сначала из кузницы, как из катапульты, вылетел мальчишка лет восьми в длинной рубахе и без штанов. Он был так чумаз, что богатыри сначала отшатнулись от него, как от черта, — кое-кто уж и двуперстие ко лбу поднес. Потом все дружно расхохотались. То, как можно было догадаться, был свет- Петька...
Спиридон, рыжий, сухолядый и сутулый мужик с бельмом в левом глазу, вышел из кузницы неторопливо и молча поклонился нежданным гостям.
— Петька, ты к матери беги. Пущай угощение готовит, — распорядился кузнец.
Тот бесом сорвался с места — на коне не догонишь.
— Постой! — окликнул его Семен Мелик. Петька словно бы в воздухе поворотил и столь же стремительно вернулся. Встал перед Семеном, а грязный палец ноздрю сверлит.
— Чаво тебе? — спросил с любопытством.
— Это тебе «чаво», — весело передразнил мальца воевода. — А по мне, возьми вот дичину и отнеси маманьке своей. Пускай испечет аль поджарит.
Связка птиц тяжеленька была, и Петька аж согнулся под ней. Князь посмотрел на Семена совсем не ласково.
— Ничего, он у меня сильный, — перехватил его взгляд отец.
А Петька уже приплясывал от великого желания бежать.
— Погоди, малец, — подошел к нему Родион Ослябя. — Я помогу тебе. Кстати, у кого припас съестной? Надо бы маслица да...
— Не обижай, болярин, — нахмурился кузнец. — Чай, мы не последнее съели. Все, што надобно для трапезы, сыщется в сусеках наших. Ну, дичина еще куда ни шло. Не обижай!
Ослябя отошел пристыженный.
— Ну тогда беги, Петька-редька! — весело скомандовал мальцу Князь.
Тот, хоть и шатаясь из стороны в сторону, двинулся вперед довольно резво. На коне его теперь догнать было можно. Богатыри, улыбаясь, смотрели ему вслед.
Тем временем Спиридон расседлал княжеского скакуна и завел его в станок. Иван Гвоздила с презрением повертел в руках поданную ему Родионом Ослябей подкову, сломал легко, словно крендель, и бросил в темноту кузницы. Воины великокняжеские, сами не малосилки, многозначительно переглянулись.
— Ну ты и силен! — не удержался от похвалы Семен Мелик.
— Не жалуюсь, — добродушно ответил мастер. Потом подошел к коню, поднял копыто, оглядел, буркнул недовольно: — Подпилить надобно.
Спиридон подал ему рашпиль.
Дмитрий Иванович с любопытством наблюдал за ловкой работой мастера.
А Петька уже тут был вместе с сестрой, девчонкой лет двенадцати. Они принесли бадейку с медовым квасом: два деревянных ковша висели снаружи.
— Маманя поклон шлет, — сказала девочка тонким голоском. — Откушайте с дороги, — по-взрослому чинно поклонилась в пояс, коснувшись правой рукой земли.
Петька в точности повторил это движение сестры.
— Спаси вас Бог, — без тени улыбки ответил Великий Князь. — Квасок ко времени, давно не пивши едем. — Обернулся к своим: — Отведай русского питья, Ондрей Фрязин. И вы подходите, браты.
Сам первый зачерпнул из бадейки, пил долго, наслаждаясь. Потом отринул ковш, вытер ладонью усы и бороду, похвалил:
— Ну и хорош квасок. Ядрен, аж до нутра прошиб.
— На душице настоян, — прозвенел голосом Петька, явно польщенный. — А душицу я собирал, — похвалился.
— Молодец! — потрепал его за вихры Князь. — Раз ты такой парень-добро — вот тебе серебро! — и подал мальцу блестящую деньгу.
Петька положил монетку на ладонь и стал жадно разглядывать изображение на ней. Деньга была новой, и рисунок просматривался четко.
— Глянь-ка ты-и... Егорий Храбрый с копием!
А Князь еще раз сунул руку в кошель, задорно глядя на Петькину сестру.
— Тебе ж, красавица, две деньги полагается! — пошутил он и вложил в ладонь девочке две монетки.
— Не баловал бы ты их, осударь, — недовольно проворчал отец, не отрываясь от дела.
— Больше не буду, — поднял руки Дмитрий Иванович.
Богатыри поочередно подходили к бадейке, пили сладкий, бодрящий напиток, смачно крякали, шумно хвалили. Дети смотрели на них с удовольствием. Потом девочка поклонилась Князю и пропищала:
— Спасибо за поминок, осударь наш добрый. Теперь я пойду маменьке помогать трапезу готовить, — и, зажав в кулачке монетки, убежала.
Кузнец с подмастерьем ушли ковать подкову. Дружинники же спустились к реке напоить коней: благо те остыли от похода и теперь уже не могли застудиться. Петька бесом крутился среди них и задавал множество вопросов про войну и оружие. Богатыри посмеивались, отвечали.
Князь и сурожский купец присели на колоду, завели разговор о делах торговых и тайных. Андрей Фрязин помимо всего прочего привозил Дмитрию Ивановичу такие сведения из Орды, что и цены-то не имели...
Глава десятая
Рушница огнебойная
Дом кузнеца был просторен для того времени — два этажа. Нижний — зименка с просторной круглой печью в левом от входа углу. Под потолком первого этажа, в правой стене, — оконца волоковые для выхода дыма наружу: печка топилась по-черному. Теплая комната для спанья располагалась на втором этаже, прямо над печью. Крутая лестница вела на второй этаж в летнюю горницу, точь-в-точь повторяющую по размерам и расположению нижнюю хоромину, только окна здесь были пошире и переплеты узких рам заделаны полупрозрачной слюдой. Над входной дверью — полати[127] .
Площадь дома составляла десять на двадцать шагов. К весне хозяйка с двумя дочерьми уже успела отмыть бревенчатые стены от сажи и зимней копоти. В нижней хоромине, где посредине стоял огромный стол, было просторно, пахло прошлогодней полынью, и еще множество запахов витало тут от развешанных повсюду связок лечебных трав, засушенных цветов и других растений, ведомых только сельским жителям.
По тем временам строение такое считалось собственностью весьма состоятельного хозяина. Да и не мудрено: кузнец на селе — первый человек. А Иван Гвоздила был к тому же отменным оружейником и славился мастерством по всей округе. Правда, он не ковал доспехов для великокняжеской дружины, но к тому времени на Руси главное место в бою все чаще стала занимать закованная в железо пешая рать, и такому кузнецу на нехватку работы жаловаться было бы грех.
Спиридон Кривой — его подмастерье — жил бобылем. Десять лет тому назад семью его увели в плен литовцы, когда он сам с ратью Великого Князя Московского и Владимирского отбивал натиск очередного ордынского султана на Муром — южный рубеж Руси. Спиридон жил теперь в семье своего хозяина и всем был доволен. А бельмо в глазу образовалось от отскочившего под ударом молота кусочка горячей окалины в кузнице...
Иван, подковав княжеского коня, позвал всех в дом. Там уже и стол накрытый стоял, и с самой хозяйкой суетились две старухи — матери хозяина и его жены, — а также обе дочери: давешняя, что квас с
