— Хорошо, я слушаю тебя. Продолжай.
— Мне пришлось поспешно бежать из Багдада, захватив лишь золото, драгоценности и рукопись мужа. Здесь я продолжила его дело и возглавила небольшую халаджитскую общину, организовала у себя дома рибат[47]. Но, имея магическую рукопись мужа, я не могла не заглянуть в нее и не попытаться в ней разобраться… — Она смолкла и слегка побледнела, что было заметно, несмотря на оливковый цвет лица. — С тех пор я лишилась покоя — иногда ночами в мой сон проникал дух Арбатель в образе мужчины… — Тут она замолкла, не в силах справиться с волнением. — Это тот дух-помощник, которого мужу удалось вызвать и, как ему показалось, подчинить себе. Он очень сильный и подавляет меня, а мне нужно научиться им управлять. Пока он видит во мне слабую женщину, но если я попытаюсь одержать над ним верх… он уничтожит меня, как до этого мужа! Мне недостаточно ни моих знаний, ни силы воли — нужен верный и знающий помощник. Я тебя случайно заметила, еще когда ты, весь запыленный, со свитой епископа въезжал на муле в ворота города. В твоих глазах горел фанатичный огонь веры, и я подумала, что именно такой человек может помочь мне. Я и мои слуги следили за тобой не один день, пока я не убедилась, что ты тот, кто нужен мне: у тебя неуемное желание знаний — ты все свободное время проводишь в библиотеках, в лавках покупаешь книги, ни разу твой взгляд не устремился в сторону женщины, и ни разу ты не предался каким-нибудь запретным удовольствиям. Я оказалась в мечети лишь потому, что следила за тобой и решила: мой час наехал!
— Меня не интересуют ни знания чернокнижников, ни те лживые чудеса, какие они могут совершать с помощью дьявола!
— Я тебе не предлагаю пойти в услужение к дьяволу, шайтану, Сатане, Иблису. Я сама правоверная мусульманка и этого не приемлю. Но совсем другое дело — получить оружие, которое поможет защитить вашу веру без использования легионов воинов, которым требуется платить золотом. Дух-помощник, если его подчинить себе, откроет тебе все, что только пожелаешь узнать о природе вещей, позволит управлять могучими духами — Каспиелом, Аменадиелом, Демориелом, которым подчинено великое множество других духов, то есть стать всемогущим! Человеческий разум — единственный создатель всех чудес, и, соединившись с силой Духа, он сможет совершить что угодно.
— Веру защищают не золотом и не воинами, только верой в ее же истинность. Мы с тобой, каждый в своей вере, стоим на противоположных позициях. Мусульманские воины захватили большую половину Италии и угрожают Риму, который то и дело откупается от них золотом. Ты, мусульманка, предлагаешь мне оружие, которое может нам помочь в борьбе с арабами-захватчиками?
— Я лишь предлагаю научиться им пользоваться. Возможно, наш союз будет временным и непродолжительным.
Герберт вздрогнул, поскольку ему послышалось немое продолжение фразы: «… так как смерть одного разлучит нас».
— Я бы хотел взглянуть на рукопись твоего мужа.
— Твое желание я расцениваю как согласие мне помочь. Для того чтобы ты смог повелевать духом Арбателем, власть над которым дает рукопись, ты должен очень многое узнать, изучив магические книги. Я помогу тебе получить доступ в библиотеку кади Кордовы и даже в книжную сокровищницу халифа. У него собрано бесчисленное множество редчайших книг, лишь их названия составляют более сорока томов. Но я знаю, какие книги тебе нужны, помогу их достать, а ты должен в кратчайшие сроки их прочитать и осмыслить. А теперь ты увидишь волшебный манускрипт, который дает власть над духом Арбателем.
Халима обвела взглядом помещение, словно предполагала здесь еще кого-то увидеть, затем подвела молодого мужчину к стене, укрытой ковром с изображением тигра. За ковром оказалась железная дверь, женщина нащупала в сторонке рычаг — что-то противно лязгнуло, и дверь отворилась, открыв взору небольшую комнату, больше похожую на глубокую нишу. Рукописная книга огромных размеров, покрытая расшитым золотом покрывалом, покоилась на подставке.
— Она написана по-арабски, но ты хорошо владеешь этим языком, вероятно, умеешь и читать. Ты можешь приходить ко мне в любое время, когда тебе удобно, — днем, ночью. Даже если меня не окажется дома, мои слуги проведут тебя в эту комнату и оставят одного. Единственное условие: ты не сможешь покинуть дом, взяв с собой рукопись, — слуги об этом будут предупреждены.
— Но почему ты думаешь, что мне удастся подчинить себе духа Арбателя, раз тебе это не удалось?
— Потому что в твоем сердце нет любви, страсти, а в моем есть.
С тех пор прошло два месяца. Герберт не раскаивался, что пошел на соглашение с женой чернокнижника Халимой, — благодаря ее связям, энергии перед ним открылся мир невероятных знаний. Он ознакомился не только с магическими книгами, но и с учеными трактатами древности и современности. Он поразился, насколько арабский мир преуспел в таких науках, как математика, физика, медицина, астрология. А все потому, что здесь не отбрасывались бездумно открытия из-за того, что их сделали язычники, верившие в многобожие. Состоятельные мавры собирали личные библиотеки, тратя на это огромные средства. Профессия переписчика книг была самой востребованной, так как многие владельцы не желали давать оригиналы книг, а лишь переписанные копии.
Герберт перенял у мавров более удобную индийскую систему счета, позволявшую производить сложные вычисления в уме, абак, новые методы обработки металла, подготовил описание астролябии, а епископ Ато выделил ему значительную сумму для покупки необходимых книг. Успешно продвигалось и изучение магической рукописи покойного мужа Халимы, но Герберт не спешил войти в непосредственный контакт с духом Арбателем, понимая, что будет готов еще не скоро. Его сны наполнялись фантасмагорическими событиями, которые своей достоверностью наталкивали на размышления об их реальности, но в другом промежутке времени. Герберт воспринял это как предупреждение духа о своем буйном и строптивом нраве, который будет не так просто обуздать.
Он снова вспомнил библейскую историю о Симоне-маге, совершившем в прадавние времена многие чудеса, пока он не решил взлететь с башни, — это закончилось для него трагически. Ведь не стал бы опытный маг совершать то, в чем не был уверен, а если это так, возможно, он пал жертвой обмана? Что; если его убедил сделать это некто, обладающий достаточно большой силой? Не напоминает ли эта история о заблуждениях чернокнижника Абу Исхака, в итоге послуживших причиной его гибели? 14 Герберт не спешил, помня арабскую пословицу: «Враг человека — его глупость, друг человека — его ум». Разум ему подсказывал, что в этом деле поспешность смертельно опасна. Не испытывал он доверия к Халиме, ведь «в одной чалме двух голов не бывает», а волшебная книга, дающая возможность повелевать духами, была одна. Да и Халима, видя, что он не торопится, сама теперь, значительно повеселев, больше времени проводила за магической рукописью и даже стала под разными предлогами отказывать ему в возможности поработать с рукописью. Это Герберту показалось крайне подозрительным, он не мог не думать о грядущих смертельных опасностях.
Герберт обвел взглядом свое скромное жилище, и ему почему-то показалось, что он, возможно, видит его в последний раз. Молитва Богу укрепила его дух и подсказала, как дальше действовать. Через два дня вместе с епископом Ато он должен был отправиться в обратный путь, в Барселону. Его христианский долг — уничтожить эту рукопись, так как Халима ее ему не отдаст, а этот манускрипт несет угрозу всему христианскому миру. Сегодня он в последний раз попробует убедить Халиму дать ему возможность поработать с рукописью и когда останется один, то изрежет листы кинжалом и попробует их сжечь. Он не сомневался, что уничтожение рукописи страшно разгневает Халиму и его жизнь окажется в опасности. Но долг христианина требовал поступить именно так.
Халима была дома, и, когда услышала о просьбе Герберта, на ее лице появилась гримаса недовольства.
— Герберт, я открылась тебе в минуту слабости, охваченная страхом перед неизвестностью. Сейчас я не нуждаюсь в твоей помощи, ибо того, чего хотела, я добилась сама, — торжествующе заявила она. — Ты слишком тянул время: я слышала только грохот жерновов, но муки не увидела и смолола ее сама.
— Петуху сказали: «Спой!», но он ответил: «Всему свое время», — продемонстрировал Герберт знание арабских пословиц. — Твое право меня не допускать к рукописи, сожалеть о том, что посвятила меня в ее тайну. Но у вашего народа есть поговорка: «Если боишься — не говори, а если сказал — не бойся». Я никому не открою твою тайну, но разреши мне в последний раз почитать рукопись — через несколько дней я покидаю халифат. Моя голова — не сундук, содержимое рукописи там не поместится, а записывать что-либо
