ты мне запретила.
В это время в комнату поспешно вбежал испуганный чернокожий слуга и сбивчиво стал объяснять, что перед воротами собралась большая толпа с факелами, что эти люди требуют, чтобы Халима вышла к ним, иначе грозятся разгромить и сжечь дом. Молодая женщина побледнела, но взяла себя в руки, сотворила короткую молитву и, убежденная, что Аллах не позволит, чтобы с ней произошло что-либо плохое, решила выйти к толпе. Перед этим она провела Герберта в потайную, комнату и потребовала, чтобы он там не шумел и не выходил, пока она за ним не придет.
— Я не знаю, зачем они пришли, но будет лучше, если они тебя, ахль аль-китаба, здесь не увидят. Когда я вернусь, мы распрощаемся с тобой навсегда, христианин.
Герберт мысленно сотворил молитву Богу, желая получить одобрение свыше на то, что он задумал совершить, и теперь считал, что может уничтожить дьявольскую рукопись.
Оказавшись в потайной комнате, Герберт стал кромсать пергаментные листы, что было совсем не просто. Расправившись с десятком страниц, он услышал страшный шум и грохот за дверью и замер в нерешительности, прервав свое занятие. Похоже, разъяренная толпа ворвалась в дом и начала все громить. О том, что послужило причиной этому, можно было только догадываться, но если они сорвут ковер и обнаружат дверь, то войдут сюда, и тогда… Сердце Герберта сжалось в смертельном страхе, но он пересилил себя и вернулся к прерванному занятию, непроизвольно прислушиваясь к тому, что происходило за дверью. Вскоре шум стих, и Герберт не выдержал: не покончив с рукописью, он покинул убежище. В зале, как он и предполагал, все, что только можно, было разломано и разбито, здесь царил страшный беспорядок. Подойдя к лестнице, ведущей наверх, он прислушался — там тоже было тихо. Герберт вернулся в потайную комнату, взял рукопись, изрезанные листы и завернул все в кусок оборванной розовой обивки, ранее украшавшей стены залы, — получился тяжелый тюк. На своем пути он то и дело видел следы разрушения, но, к счастью, никого не встретил. Дом, еще недавно многолюдный и шумный, где обитали многочисленные слуги, танцовщицы, музыканты, поэты, вдруг разом опустел, словно здесь побывал злой джинн и всех унес с собой. Лишь оказавшись в своей каморке, Герберт почувствовал себя в относительной безопасности, оставил там принесенный тюк и поспешил в город, зная, что людская молва разносится со скоростью молнии. Вскоре в караван-сарае, куда он изредка заходил и хозяина которого знал — это был принявший ислам армянин Баград, — он узнал, что произошло.
С недавних пор по Кордове начали распространяться слухи о неблагочестивых деяниях, совершаемых в большом доме-рибате, где проживала со своими учениками-мюридами женщина-шейх по имени Халима аль Багдади. Рассказывали, что вечерами, оставшись только с мюридами, мужчинами и женщинами, она спрашивала: «Есть ли здесь кто-нибудь, не согласный с нашим учением?» Ей отвечали: «Несогласных нет». Тогда она говорила: «Пусть свет сольется со светом», намекая на их веру в то, что в каждом теле заключен божественный свет. А дальше начинались танцы до одурения, до экстаза, и все заканчивалось тем, что чужие друг другу мужчины и женщины совокуплялись. Эти слухи в конце концов привели к тому, что возмущенная толпа разгромила дом Ха-лимы. И ее, и последователей, избитых, в разорванных одеждах, доставили на суд к городскому кади Абу-с-Саибу. Об этих событиях узнал сам халиф Аль-Хаккам II, и он приказал кади разобраться в происшедшем и, если слухи подтвердятся, строго наказать виновных.
Герберт знал, что ничего подобного в доме-рибате Хали-мы не происходило, это был наговор ее врагов. Вечерами в ее доме проводились сема — религиозные собрания, сопровождающиеся ритмической музыкой, под которую пели или читали гимны, газели, суфийские или любовного содержания, танцевали, доводя себя до экстаза, хотя они это состояние называли опьянением божественной любовью. Иногда ученики употребляли специальные напитки, но этим все и заканчивалось, а прелюбодеяния никогда там не совершались. Герберт так и не узнал о дальнейшей судьбе Халимы, так как еще до вынесения ей приговора отправился в обратный путь, увозя с собой частично поврежденную магическую рукопись.
«Я использую эту рукопись, очистив ее от скверны, для благого дела — напишу волшебную книгу ради прославления Господа нашего, Его Сына Иисуса Христа и Девы Марии, — размышлял монах Герберт, когда, мерно покачиваясь на муле, оставлял за спиной Кордову, окруженную высокими мрачными стенами. — Мы называем тайным то, что недоступно человеческому разуму, науку, возможность познания которой скрыта Богом в его творениях, но которую Он все же открывает духам-помощникам через магию, чтобы ее можно было использовать. Магия двойственна: хотя она идет от Бога, дарующего этим своим творениям свет, с другой стороны, она наделяет силой и творения тьмы.
Двойственно и то, что она имеет добрую цель, как в тех случаях, когда князья мрака вынуждены делать добро, если Бог заставляет их. Но она имеет и злую цель, когда Бог наказывает порочных людей, и тогда магическим путем их вводят в заблуждение и они погибают. Из рукописи нечестивца чернокнижника я узнаю имена духов, их предназначение и пределы власти, узнаю, каким образом они используются Богом. В „Деяниях Апостолов“ Дух, явившийся Петру, говорит ему: „Сойди и иди с ними, не сомневаясь, ибо Я их послал“. Это было, когда Петра призвал центурион Корнелий. Таким образом, святые Ангелы Божии словами передавали все наставления Бога людям, и это запечатлено в египетских памятниках. Впоследствии слова эти были искажены и опорочены домыслами людей, подстрекаемых злыми духами, которые сеют сомнения среди непослушных, о чем упоминали святой Павел и Гермес Трисмегист. И нет никакого другого способа восстановить это утраченное умение, как только с помощью учения Святых Духов Бога; и слух об этом разнесется по всему миру. Так, к Товию был послан Рафаил, чтобы исцелить его отца, уберечь его сына от опасностей и привести его к жене. Так же и Михаил по воле Божией управлял народом Израилевым. Гавриил, посланник Божий, являлся к Даниилу, Марии и Захарии, отцу Иоанна Крестителя. И если Бог того захочет, и ко мне явится дух-проводник Арбатель, должный научить меня всем премудростям и открыть тайну природы вещей. Я буду использовать своего помощника духа, пребывая в страхе и почтении перед Творцом Искупителем и Спасителем, то есть перед Отцом, Сыном и Святым Духом. И если Богу будет угодно, он даст мне власть, чтобы обнаруживать в природе силы и спрятанные секреты творения и чтобы использовать их, вызвав эти свойства на свет из тьмы. Жаль, что я изрядно испортил рукопись нечестивца чернокнижника; чтобы ее восстановить и придать новый облик, как я задумал, потребуется очень много времени, не один год, но я еще молод, и вся жизнь у меня впереди».
Кирилл, проснувшись, долго лежал, раздумывая над странным сном, в котором он снова перенесся в далекое прошлое. Все было в нем реально: изнуряющая жара, многолюдные улочки Кордовы, подавляющее величие главной мечети. Тут он спохватился и бросился к компьютеру, чтобы проверить реальность того, что видел во сне. Интернет на его запрос выдал информацию и даже фотографии древней мечети Кордовы, и у него перехватило дыхание — да, во сне он был в ней! Только тогда она была роскошнее и красивее, но молодость всегда краше старости, как бы та не штукатурилась и не приукрашивалась. Не задумываясь над тем, что делает, он задал в поиск имя «монах Герберт Орильякский». Он не верил, что история могла сохранить имя простого монаха. Ответ его поразил: Герберт Орильякский был исторической личностью и в дальнейшем стал Римским Папой Сильвестром II, одним из самых загадочных Пап, — существовала легенда, что он даже продал душу дьяволу, чтобы взойти на вершину власти.
11
Вернувшийся из интернет-клуба Марк горел желанием поделиться с Кириллом результатами переговоров с покупателем.
— Все складывается как нельзя лучше. Покупатель писяет кипятком от желания приобрести наш манускрипт, уверившись, что у нас не подделка. Остается его дожать по цене, и мы в шоколаде. — Марк от обилия чувств, его переполнявших, сорвал свой блайзер и подбросил вверх, тут же попытался поймать его головой, но тот больно ударил его по носу и упал на землю.
— Прекрати ребячиться. — Кирилл поморщился. — У нас серьезные дела, а ты устраиваешь клоунаду!
— Я радуюсь, Кирюша! Мы без пяти минут миллионеры! Покупатель согласен на четверть «лимона», а я твердо стою на своем: полтора, и не меньше. И он пойдет на наши условия! Моя чуйка это подсказывает. Разве что спустим сотню-другую, но не больше. Хотелось бы подержать в руках зеленый «лимончик»!
