Ну мы и прошли в кабинет к денежному ящику. Я хоть и трясусь, но стараюсь сдерживаться. Я ему говорю...
Я ему говорю. Я ему вежливо говорю, меня никто не может упрекнуть, что грубо. Я ему говорю, что не напрасно мне Родина вручала ордена и медали. И поэтому мне не так-то просто впилить мозги. Я все понимаю, что означают эти крутящиеся 'мир, труд, равенство и братство'. Это означает - буржуазная эстетика правого уклона, вот что это означает, если говорить научно. И добро б, если бы у него на это было хоть какое-нибудь разрешение, а то ведь худсовет-то отклонил! Так, может быть, у него все же есть хоть какое-нибудь разрешение, говорю я, уже прямо обращаясь к знатной горожанке, дочери отца. А та гневливо:
- Да знаете ли вы, Павел Егорович, что настоящий талант не нуждается ни в каком разрешении! Настоящий
талант - творит! Настоящий талант доказал любимой, что ради нее он может добиться полета! - И на моих глазах целует веселого Химкова.
От этого ихнего поцелуя и у меня голова кругом пошла.
- Позвольте, - говорю. - А ваш папа в курсе ваших отношений?
Она опять губки надула, а Химков посерьезнел и эдак солидно объясняет:
- Ну частично, конечно, он в курсе, а скоро окончательно станет в курсе. Потому что мы, во-первых, сегодня
же подаем заявление в ЗАГС, поскольку я одержал наконец творческую победу, во-вторых, у нас скоро будет бэби, а в-третьих, я проверил себя и думаю, что теперь, когда мне будут созданы нормальные условия для работы, я смогу окончательно развернуться во весь свой творческий рост и осуществить многие свои задумки и мечтания.
Ну, про нормальные-то условия я понял, и про бэби тоже. Однако голова у меня еще пуще закружилась, и мне стало хотеться окончательной ясности.
— Так, а вы вот сказали товарищу, что выставили в окне какое-то новое содержание?
— Извините, извините, - поднял он ладонь. – Новая форма, а содержание по-прежнему остается старым. Тут я
ни с кем не расхожусь, даже с худсоветом.
Все окончательно поплыло у меня перед глазами. А вдруг он и в самом деле станет зять Лапынина? Что мне тогда будет? Все у меня поплыло, я и говорю:
- Что ж, присоединяюсь к поздравлениям вашего
творческого успеха.
Лезу в денежный ящик и даю ему пятьсот рублей. Он сильно удивился.
— Это что же, безо всяких документов?
— Почему безо всяких? - бодрюсь я. - Вы тут распишитесь, а трудовое соглашение мы потом составим, и вы
там тоже распишетесь. Я ведь теперь знаю, где вас искать!
И так это лукаво им обоим грожу пальчиком.
Он на нее глянул. Она бровкой шевельнула, и он мне:
- Нет, знаете ли, несолидно это как-то, так сильно
спешить. Оформим все в законном порядке, и если я имею право на вознаграждение за свой труд, то я это вознаграждение потому приму. Ваша воля. Ну, мы пошли.
И пошутил:
— Я надеюсь, мне можно идти? Свою работу я на сегодня выполнил. Магазин чист?
— Чист, - еле слышно отвечаю. - Желаю вам счастливо провести время.
И они ушли. А я вот сижу и думаю - ну нет, ну бывают же такие наглецы! Зачем? Зачем я его принял на работу? Хрен с ним, обошлись бы как-нибудь, как раньше обходились. Вон эту бабку Кузьмичиху можно было попросить или Чердынцева-сторожа. Они бы как-нибудь и прибирались бы тихонечко. Вот сижу я и думаю, и полная каша у меня в голове.
Ведь не должны же, не должны меня за это снять? За что меня снимать-то? План товарооборота я выполняю, идеологически выдержан, книг у меня в достаточном ассортименте, и покупатели всегда уходят довольные, я испытываю законную гордость за талантливого художника-самоучку, выросшего в моем коллективе. Не должны вроде бы.
А вдруг - снимут? А вдруг - ведь это ж часто бывает, что папаша вон какой почетный, а доченька крутится в сомнительных компаниях стиляг. Ну зачем, ну зачем, ну зачем я взял в тот свой горький час на работу эту нахальную бородатую сволочь?
Совершенно пишу. Хорошо пишу. Совершенно разучившись писать, пишу. Не нравится - не читай, говорю. Потому что типический, можно сказать идиот конца 70-х ХХ-го. В мыслях - сумятица, жуки и насекомые, пару много - хода нет. Но коли все с катушек поехало, как на ногах удержаться? Устанешь торчать: эти ТАМ маршируют, поп по ТВ кается, зачем-де я был, из канала Москва - Волга вынырнешь - на голове презерватив. А ведь во времена моей молодости,
когда я совсем молодым человеком был
и торговать картошкой сильно любил,
стоила она 2 рубля ведро,
большое, хоть и одно.
Ведро не маленькое, а большое отнюдь,
так я начинал свой жизненный путь.
С облупившейся эмалью, большое, высокое, зеленое, оно
стоило 2 (два) рубля ведро одно.
Насыпал картошку с верхом, а иногда
приходилось отдавать покупателям и за (1,5) полтора.
Зато вчера я купил у опрятной старухи из деревни Шишкин Лес 21 килограмм картошки. На троллейбусе, на плече мешок пер, а высыпав, обнаружил, что купленное составляет те же 2 (два) ведра, но обошлись мне эти два ведра в 7 (семь!) рублей. 'Почем картошка, мамаша?' - 'На рупь - три, сынок'. То есть за 1 рубль мне продали 3 килограмма картошки, то есть стоит нынче указанная картошка 3,5 рубля ведро, небольшое, незеленое, не очень высокое, безо всякой там эмали... Нетрудно подсчитать, что
ЦЕНА КАРТОШКИ ВЫРОСЛА В 1,75 РАЗА!!! Очень красиво! Совершенно красиво, ежели особенно учитывать, что мы же ведь, как всем известно, успешно идем к:
А впрочем, плевать...
Плевать на картошку...
Чхать на нее...
Жрать ее меньше надо, а то ведь совсем, прости господи, разнесло нас - все пузы да титьки, и у 'М' и у 'Ж'... Начхать... Пущай... Мы лучше это... мы лучше так - бекон, яйцо, грейпфрут, тостики с пармезаном, чашечка чудного ароматного кофе. Пепси-колой новороссийской запьем, авось и выкарабкаемся из положения...
Плевать... И на пепси плевать, и на то, что 1,75. Потому что какая в принципе разница- 3,5 руб. или 2
