- Обыкновенная 'утка', - устало сказал Данилов.
- Нет, не 'утка'. Три дня назад под Талдомом действительно высадили десант. Небольшой. Уничтожили его. Но операция прошла строго секретно. Так что любопытно, как об этом узнал гражданин Харитонов Николай Егорович.
- По нашим сведениям, товарищ начальник, - поднялся начальник секретно-оперативного отдела Серебровский, - Харитонов Николай Егорович, бывший директор лесного склада, был осужден за хищение, срок отбыл в 1940 году, от военной службы освобожден по состоянию здоровья, работает заведующим фотографией.
- Ну что ж, - начальник угрозыска протянул протокол Данилову. Навести его, Иван Александрович, сегодня же навести.
Вернувшись к себе, Данилов позвонил Шарапову.
Шарапов пришел сразу, сел и вопросительно посмотрел на начальника группы.
- Маслов этот - злостный паникер. Но он только передатчик слухов. Видишь? - Данилов взял листок бумаги, нарисовал кружок, поставил букву М. Потом сделал еще несколько кружков и протянул к ним чернильные вожжи. Рядом еще с одним поставил букву Х, другие же украсил жирными вопросительными знаками.
- Вот что мы имеем: паникера Маслова, некоего Харитонова, который слушает радио, и несколько неизвестных. Может быть, неизвестных вообще нет. Есть просто два сплетника - и все. Тогда это не страшно. Но может быть и иначе.
- Я так понимаю, Иван Александрович, что разговор этот не случайный. Видать, начальство знает что-то?
- Правильно понимаешь. Но начальство ничего не знает, только предположения. Надо проверить. И вот что, Шарапов, нам весь район доверен, от улицы Горького до Краснопресненских прудов, одним ничего не сделать. Надо на фабрики сходить, в депо, по квартирам походить. Надо с людьми поговорить, рассказать рабочим...
- Рабочих-то почти не осталось. Одни бабы.
- Значит, с женщинами говорить надо. Там, где мы недосмотрим, народ поможет.
- Сегодня же пойду.
- Сходи, сходи. Прямо к этим, что Маслова задержали, на механический. Начни с них.
В проходной механического завода Шарапова остановила необъятных размеров женщина-вахтер. Она долго, придирчиво читала его удостоверение, потом минут десять куда-то звонила, остервенело крутя ручку старенького висячего телефона. Наконец, видимо получив разрешение, протянула Ивану его красную книжечку и шагнула в сторону. Шарапов еле протиснулся между ней и до блеска вытертым железным турникетом.
Ступив во двор, он почувствовал прежнюю уверенность и бросил, не оборачиваясь:
- Вы бы, гражданочка, кобуру застегнули, а то наган украдут, - и зашагал к зданию заводоуправления.
Секретаря партячейки на месте не было, в цех его провожала председатель завкома, пожилая женщина в синей спецовке.
- Вы, товарищ, удачно пришли. У нас сейчас обеденный перерыв начнется, вот как раз лекцию и прочитаете. А то давно уже к нам никто не приходил.
- Да я, собственно, не лекцию...
- Понятно, понятно... У нас народ хороший, товарищ уполномоченный.
Они шли мимо стеллажей, на которых лежали большие металлические поплавки.
- Это что? - спросил он у провожатой.
- Мины. Мы их в токарном цехе делаем, а рядом слесаря стабилизаторы для них клепают. - Женщина взяла со стеллажа хвостовое оперение смертоносного снаряда. - Видите? Мы раньше хорошие вещи делали арифмометры, машины счетные, даже цех детских металлоигрушек был, самолетики...
Шарапов услышал в ее голосе столько боли, что ему мучительно стало жалко эту немолодую, усталую женщину, и себя стало жалко, и самолеты детские.
- Курить-то можно у вас? - спросил он.
- Можно, курите. Только-только пришли мы.
Работницы сидели прямо у станков, на перевернутых ящиках, разложив на коленях свертки с едой. Никто не обратил внимания на Шарапова, видимо, люди привыкли к посторонним.
- Товарищи! - сказала председатель завкома. - К нам пришел лектор, товарищ... - она обернулась к Ивану.
- Шарапов.
- Шарапов, он вам расскажет о текущем моменте.
Женщины оставили еду, как по команде, повернулись к Ивану.
Он подошел поближе, поглядывая на эти с надеждой смотрящие на него лица.
- Я, товарищи работницы, за другим пришел, - Шарапов перевел дыхание, - совсем за другим. У меня дело особое. - Иван еще раз оглядел собравшихся. - Я, товарищи женщины, из милиции...
- Ишь ты, - удивленно сказал кто-то.
- О текущем моменте говорить не стоит. Всем нам этот момент известен прекрасно. Наступает фашист, идет к нашей столице. Поэтому я к вам за помощью пришел.
- За помощью? - насмешливо спросила высокая работница. - Ишь ты! Бабоньки, милиция у нас помощи просит. Ну давай нам наган - мы ворюг ловить будем. Лучше скажи, что ты в Москве делаешь? Муж мой, братья на фронте. А ты, мужик здоровый, у баб помощи просишь...
Наверное, никогда в жизни ему не было так плохо, как в эту минуту. Густой, липкий стыд обволок его сознание, но вместе с ним, вернее, сквозь него прорывалось какое-то огромное и горячее чувство. Теплый комок сдавил горло и мешал, не давал говорить. Только бы не заплакать!
А женщины уже кричали. Все. До одной. И упреки их были горьки и несправедливы.
Тогда он шагнул к ним. Вдохнул глубоко, словно собирался нырнуть:
- Товарищи женщины!
Голос его внезапно обрел силу и звучность. Стал звонким и упругим, как много лет назад, когда Иван служил в кавалерии.
- Товарищи работницы! Я служу в милиции. Но, что войны касается, я вам отвечу. Не обижайтесь, конечно, но, когда ваши мужья еще при мамкиной юбке сидели, я уже на гражданской войне кавалеристом был. Имею ранения. Если желаете, могу рубашку снять, у меня под ней весь послужной список имеется. Потом с кулачьем дрался, хлеб вам добывал. Потом все это от бандюг сохранял. Вот, значит, какая мне жизнь выпала. Я от фронта не бегал. Только есть у нас партия большевиков, и она приказала мне с фашистами здесь бороться.
Женщины замолчали.
Иван перевел дыхание.
- Вы думаете, что враг там только, на фронте? Нет. Фашист на что надеется? На панику среди нас. Как только мы испугаемся, тут он и победит. Вот за этим мы в Москве и оставлены. Что? Не слышу? Нет, не потому я к вам пришел. Хочу просить вас от имени московской рабоче-крестьянской милиции помочь нам.
- Да как помочь-то?
- Сейчас расскажу. Вы слыхали, конечно, что кто-то ракеты во время бомбежки пускает? Слыхали. А в очередях сволочь панику сеет. То-то. Помогите нам. Двое ваших рабочих недавно в трамвае задержали злостного паникера. Честь им и хвала. Они показали свою высокую пролетарскую сознательность. Я вот хотел рассказать о всевозможных уловках врага, и вижу, что вас, товарищи работницы, долго агитировать не надо. Правильно я говорю?
- Да чего там!.. Сами не маленькие!..
Иван подошел к работницам, сел на ящиках и неторопливо повел разговор.
ДАНИЛОВ
- Этот, что ли, дом? - Данилов полез в карман за папиросами.
- Этот самый.
