его у Гурко…
– Как вы расцениваете то, что он явился под своей настоящей фамилией? – перебил Потапова полковник.
– Я считаю это его серьезной ошибкой, – ответил Потапов, – ведь речь идет о раскрытии не только фамилии, но и внешности.
– Я думаю иначе, – сказал полковник Астангов. – Такой опытный диверсант не мог не знать, к чему ведет раскрытие фамилии. Вспомните, какую хитрейшую отмычку придумал он к сердцу Гурко. Абсолютно безошибочный и тонкий ход! И вдруг он же не продумал шага с фамилией. Невероятно. Нет, товарищи, он жертвовал раскрытием фамилии ради приобретения надежной явки на первое, самое трудное для него время. Все это рассчитано с начала до конца, и со всех точек зрения нам лучше думать именно так, а не обольщать себя его ошибками… Продолжайте, Потапов.
Потапов помолчал, обдумывая то, что сказал Астангов, и продолжал:
– И все же на этом этапе им допущены бесспорные ошибки. Сознание этих ошибок, очевидно, и заставило его исчезнуть столь поспешно. Теперь я хочу изложить план дальнейших действий своей оперативной группы…
– Подождите минуточку, – снова перебил Потапова полковник. – Мне хочется обратить ваше внимание на две поучительные детали в ходе операции. Случай ли помог нам найти мастера Горбылева и Адалию Петровну Гурко? Нет, товарищи, и здесь я должен отдать должное майору Потапову. Это он настоял на проверке артелей и наткнулся на Горбылева. И дальше он проявил подлинно чекистское внимание к мелочам. Он помнил, что шофер Вольского о костюме расспрашиваемого его человека сказал: «брюки в сапоги» и не пропустил мимо ушей эту же фразу в рассказе Горбылева. Видите? То, что могло бы показаться случайностью, на самом деле явилось результатом умной работы. Запомните это, товарищи!
Потапову, конечно, было приятно услышать это, но он с нетерпением ждал, когда полковник заговорит не о прошлом, а о будущем. Ведь пока они ведут этот разговор, Окаемов действует, и его надо искать каждый час, каждую минуту. Точно угадав нетерпение Потапова, полковник Астангов сказал:
– Здесь мы подводим черту под сделанным и займемся тем, что нам предстоит. А предстоит, я уверен, самое трудное… Прошу вас, Потапов, доложите ваш план.
В обсуждении плана приняли участие все кроме Астангова и Гончарова. Полковник слушал, что говорили другие, делал какие-то записи и незаметно посматривал на мрачного Гончарова, который, казалось, вообще ничего не слышал.
– План хороший, – сказал наконец Астангов. – Были и толковые замечания товарищей.
Он замолчал, и Потапов с тревогой заметил, что на лице полковника появилось выражение, с каким он обычно говорит колкости.
– Жаль только, что мы не можем согласовать этого плана с Окаемовым, а он как раз может нарушить его стройность. В плане, иными словами, я вижу один существенный недостаток – при всей своей обстоятельности в нем не выделено то главное, чем мы должны заняться завтра… Нет, не завтра, а сегодня… – Астангов посмотрел на часы. – Товарищ Гончаров, меня тревожит ваше настроение. (Гончаров вздрогнул и хотел встать.) Сидите, сидите. Дело в том, что ваш участок, товарищ Гончаров, сегодня, именно сегодня, главный. Вам не удалось отменить отдых поисковой группы на воскресенье?
– Полностью не удалось: мне поздно сообщили ваше приказание. Но человек двадцать будут работать.
– Двадцать… – Полковник помолчал. – Вот что, Потапов: сейчас же вместе со всей своей группой поезжайте в Черный бор. Дело в том, товарищи, что, по всем объективным данным, Окаемов сейчас бросится к своей базе. Плохо, что сейчас лето – оно дает Окаемову возможность существовать без кровли и маневрировать временем. Словом, или теперь же, или немного переждав, он пойдет к своей базе, и поэтому Черный бор сейчас для нас самый главный объект. Это бесспорно, и это следовало подчеркнуть в плане операции. Мы же помним, что у Окаемова с собой был только портфель с бумагами. Это значит, что без того, чтобы воспользоваться базой, он обойтись не может.
– Снимем наблюдение и за институтом? – встревоженно спросил Потапов.
– Эти дни за институтом посмотрит группа капитана Орлова. – Астангов усмехнулся: – Надеюсь, вас это не обидит? Товарищ Гончаров, карта Черного бора у вас с собой?
– Всегда.
– Тогда сделаем так: все кроме Потапова и Гончарова свободны. Час на сборы…
Когда сотрудники опергруппы вышли, Астангов взял у Гончарова карту я расстелил ее на столе:
– Давайте продумаем, как перекрыть все подходы к Черному бору. Ваши предложения, товарищ Гончаров.
2
Окаемов, считая, что из тревожной ситуации он вышел вовремя, действовал довольно смело. Несколько дней после ухода от Гурко он прожил в дачной местности, ночуя под открытым небом, затем вернулся в город, купил на вокзале билет до станции, следующей после Лесной, и сел в поезд. Он решил, что безопаснее всего добраться до Черного бора именно поездом, в котором всегда едет много народу.
В поезде ему сразу же повезло – он оказался в вагоне, в котором ехала бригада эстрадных артистов. Окаемов мгновенно сообразил, что эта веселая компания может ему пригодиться, и уселся среди артистов. В два счета он перезнакомился со всей бригадой, подкупив артистов своим наивным восторгом по поводу того, что он первый раз в жизни разговаривает с артистами. Еще одна удача – выяснилось, что артисты едут с концертом на станцию Лесную. Почтенная эстрадная дама, жизнь которой началась явно на заре нашего века, заводя глаза под лоб, пояснила Окаемову, что она – иллюзионный номер.
– Что это значит? – с детской заинтересованностью спросил Окаемов.
– Я могу сделать все, что захочу, – игриво ответила дама.
– Как же это так?
– Аппаратура… – таинственно произнесла дама и показала на задвинутый под лавку объемистый, обшарпанный чемодан.
