Гришиной даче. Хозяин ждал его, наслаждаясь яблоком из собственного сада.
Ельцов хотел оставить машину, но Гриша гостеприимно распахнул ворота.
— Заезжайте, Игорь Дмитриевич, милости прошу.
Потом они сидели за знакомым столом под деревом, и хозяин угощал гостя фруктовым квасом своего приготовления. Ельцов не начинал разговор, ждал, пока Гриша дозреет. Дозрел хозяин после второй кружки кваса.
— Я был у Макарова.
— Ну и?
— Показал ему фото.
— Как он среагировал?
— Повышенно. Попросил оставить картинку ему и ждать звонка.
— Куда же он может вам позвонить, Гриша?
— Сюда.
— У вас есть телефон?
— А как же.
— А мне вы номер не дали.
— Многолетняя привычка.
— Значит, он вам позвонил?
— Более того, мы встретились, и он передал мне деньги за комиссию. Сегодня я должен звонить ему и назвать дату сделки.
— Позвоните ему через два часа.
— Хорошо. Запишите мой телефон. 561-23-23.
— Ждите звонка.
Ельцов допил божественно холодный квас и встал. Он вышел от Гриши и поехал другой дорогой, через Барвиху, так ему проще было добраться до Сретенки. Пока ехал по пустой правительственной трассе, он продумывал план будущей операции. Наверняка Макаров связался с Болдыревым и поведал ему о ювелирном раритете. Теперь надо все обговорить с Сережкой Головановым. Жизнь вместе прожита. Сколько в его мастерской в Большом Сергиевском переулке на Сретенке было водки выпито, с барышнями покручено — не счесть. Они учились в одном классе, хотя Голованов был на год старше. Просто остался на второй год в пятом классе, и Игорь Ельцов его догнал. Они дружили крепко. Сережка из семьи художников. Так уж случилось, что в его роду все были художниками. А основатель рода, Тимофей Голованов, за талант свой получил вольную и дворянство от императрицы Екатерины II. За необыкновенную роспись стен в царском охотничьем домике императрица пожаловала ему редкой красоты бриллиантовое ожерелье. Вещь огромной цены переходила из поколения в поколение семьи Головановых. Когда шустрые чекисты в черной коже начали «лечить страну от золотухи», охранную грамоту на ювелирный шедевр подписал лично Ленин. Документ этот хранился в семейном архиве так же тщательно, как и само ожерелье.
Сергей Голованов был хорошим художником. Его работы покупали не только на родине, но и за рубежом. Но он не входил в узкий круг советских классиков, рисующих полотна, на которых Ленин общался с ходоками или Брежнев вдохновлял бойцов на Малой Земле. Сергей Голованов был урбанистом. Он рисовал город. И Москва в его интерпретации становилась романтической и нежной. За цикл работ «Московские бульвары» он получил Госпремию РСФСР. Правда, на одной из бесед в отделе культуры ЦК КПСС главный искусствовед страны Шауро сказал ему:
— Конечно, Сергей Петрович, вы большой мастер, но почему, рисуя Москву, вы не замечаете тех огромных свершений столичной партийной организации? Переулки, бульвары, старые дома — все это прекрасно. Но где новые районы, гиганты индустрии, где человек — строитель будущей Москвы? Вот вы написали старика с газетой и собакой, сидящего на Тверском бульваре. А где его биография? Кто он? Мы не видим.
Но премию все же дали. Видимо, решил кто-то поумнее главного массовика-затейника страны.
Сергей Голованов практически жил в мастерской. В огромной квартире в Банковском переулке хозяйничали его сын и дочь. В мастерской Голованову было комфортно и спокойно. Дети жили своей, непонятной ему жизнью, а он, старый московский гуляка и пижон, продолжал существовать в мире своей молодости. Сергей был погружен в свои многочисленные романы, веселые застолья и, конечно, любимую работу.
Ельцов всегда радовался, когда встречал Сергея в каком-нибудь московском ресторане. Элегантный, с лауреатской медалью на лацкане пиджака и обязательно с красивой дамой. Веселый, щедрый, остроумный, он необыкновенно органично вписывался в компании московских гуляк и занимал там далеко не последнее место.
Много лет назад командир взвода младший лейтенант Игорь Ельцов вынес из-под огня раненого сержанта Голованова, своего одноклассника и старого друга. С той поры юношеская дружба переросла в настоящую мужскую. После войны Сережа Голованов пошел учиться в Суриковское училище, а Игорь Ельцов — работать в МУР.
Ельцов въехал во двор, где в глубине стоял двухэтажный домик, выкрашенный веселой зеленой краской. Это и была мастерская художника Голованова. Когда-то она принадлежала его отцу, известнейшему советскому графику. На первом этаже — огромная комната, в которой работал Сергей, а в углу — станок для печатания офортов. Все стены были завешаны гравюрами Петра Голованова. На втором этаже — две комнаты. Одна — небольшая спальня, вторая — элегантная гостиная, обставленная павловской мебелью.
