Павлу Массальскому, которого встретили в ресторане. Так доселе неизвестный Лева вошел в компанию. Был он весьма начитан, знал много стихов, особенно запрещенного Гумилева, про себя говорил, что он юрисконсульт, потому у него так много свободного времени.
Лева дружил со всеми в компании. Не выделял никого. Он захаживал к ним на работу и в гости и, конечно, пропадал в мастерской у Сергея. Только вот было одно странное обстоятельство. Он под любыми предлогами отказывался ходить в «Коктейль-холл».
Аня увидела его на дне рождения Владика Сивцова, которое тот отмечал в «Авроре». Игорь Ельцов сразу же заметил, как напряглась его подружка, как стала тихой и незаметной.
А во время танца она сказала:
— Игорек, уйдем отсюда.
— Почему?
— Я тебе на улице расскажу.
Они нашли благовидный предлог и ушли из ресторана. На улице Аня закурила папиросу и предложила:
— Пошли в «Красный мак».
Народу в кафе было немного, и они устроились за самым удобным столиком в углу у окна. Горели на стенах лампы с красными абажурами, красные обивки кресел в полумраке казались траурно черными. Невидимая радиола тихо играла «Догони».
Они сели, спросили бутылку «Тетры» и кофе-гляссе.
— Так что с тобой?
— Этот Лева — страшный человек.
— Анечка, ты же знаешь, я таких, как он, не боюсь.
— Потому что не знаешь, кто он.
— Кто?
— Он из МГБ.
— Ну и черт с ним.
— Он не офицер.
— А кто же?
— Стукач. Опасный стукач.
— Откуда ты знаешь?
— Я не буду тебе рассказывать, что все барменши помогают вам и МГБ.
— И не надо, я это знаю.
— Так вот, год назад к нам мальчики ходили, студенты, журналисты начинающие. Хорошие мальчики. О литературе спорили, стихи читали. Когда все столики были заняты, они к стойке присаживались, ждали, когда освободятся. Они всегда пунши пили самые легкие. Я им почти без алкоголя делала.
Как-то они всей компанией пошли меня провожать. Я их пригласила выпить кофе. Что ты усмехаешься? Один из них сел за пианино и до утра замечательные песни пел. Стихи мне читали, рассказы свои показывали. А однажды пришел ко мне майор из районного ГБ и велел этого Леву за стол подсадить к мальчикам.
— Ну и что?
— Он к ним в друзья втерся. Стихи читал, какие-то книжки давал, а потом всех четверых за антисоветчину посадили. Ты же профессионал, вспомни, как он к вам в «Национале» пристроился.
