Графиня было открыла рот для того, чтобы поведать о любимом человеке, но неожиданно передумала.
– Сами увидите, – только и сказала она.
– А что из себя представляет ваше имение? – подключился я к разговору.
– Мое? – удивилась графиня, но мгновенно сориентировалась, припомнив, что скоро выходит замуж за его обладателя. – Ну, конечно же, – сказала она. – Мое будущее имение, – поправила меня Лидия Львовна. – Это нечто невероятное, Анатоль человек с фантазией! – восхищенно произнесла она. – Я полагаю, что вам это путешествие надолго запомнится, – усмехнулась русалка, и мне ее слова показались зловещими.
К родовому имению Анатолия Дмитриевича Елагина мы подъехали около часа дня. Я прильнул к каретному окошку, чтобы рассмотреть его во всех подробностях. Как и следовало ожидать, по дороге на жизнь и честь молодой графини никто не покушался.
– Полагаю, – заметил я, что ваши преследователи наконец-то оставили вас в покое.
– Бог милостив, – сказала графиня Лидия и потянулась за ридикюлем. Достала из него круглое зеркальце и принялась прихорашиваться.
– По жениху соскучились? – поинтересовался Кинрю.
– Конечно, – вздохнула графиня и бросила на меня короткий испытующий взгляд. Я сделал вид, что ко мне эта реплика нисколечко не относится. Хотя, если говорить откровенно, я должен признать, что меня задели ее слова, вопреки тому, что я тщательнейшим образом боролся со своими личными чувствами.
Мы выехали на главную аллею регулярного парка, миновали небольшую часовню и оказались у огромного трехэтажного дворца с ротондой, украшенной вытянутыми ионическими колоннами.
Аллея вся сплошь была усеяна опавшими пожелтевшими листьями, мраморные скульптуры казались унылыми на глянцевом фоне осеннего неба, которое с самого утра грозило разразиться дождем.
На веранде, к которой прилегала ротонда, украшенная декоративными решетками, появился и сам хозяин имения в сопровождении целой свиты.
– Анатолий Дмитриевич, – шепнула мне на ухо Полянская.
– Mais c'est un palais! – восхищенно воскликнул я.
– Вы еще не видели самого главного! – с гордостью сказала графиня. Я не мог с этим не согласиться, потому как баварская переписка представляла для меня гораздо больший интерес, чем это архитектурное сооружение.
– Кто эти люди? – спросил у нее Кинрю.
– Елагинская свита, – повела плечами графиня Лидия Львовна.
– В каком смысле? – заинтересовался я.
– Анатолий Дмитриевич – оригинал, – ответила Полянская. – У него здесь нечто наподобие императорского двора, – объяснила она. – А все эти люди – его свита! Он нанимает за плату обедневших дворян и предлагает им дворцовые должности. У него даже церемонимейстер имеется.
– Лихо, – присвистнул я. – А вы, сударыня, займете в этом царстве место императрицы?!
– Как знать? – усмехнулась графиня. – Человек, как говорится, предполагает, а Бог располагает!
Я выбрался из дормеза и подал руку Полянской. На встречу к нам устремился сам Анатолий Дмитриевич. Он с нежностью обнял Лидию Львовну и только потом заметил меня и моего бесценного Юкио Хацуми.
– Дорогая, вы не могли бы представить мне этих двух господ, – обратился Елагин к Полянской.
– Конечно, – кивнула графиня Лидия. – Яков Андреевич Кольцов, поручик в отставке и его… – она на мгновение замялась, выбирая подходящее слово. – Слуга, то есть друг, – поправилась Полянская.
– Правильнее было бы сказать компаньон, – вмешался японец.
Елагин же удостоил его холодным взглядом свинцовых глаз, но промолчал. На вид моему сопернику было лет сорок, он был строен, широк в плечах и, как мне показалось, немного угрюм. Виски его уже тронула благородная седина. Жесткие черные волосы были аккуратно подстрижены и завиты куафером в тугие локоны.
Одет господин бальи был в черный бархатный фрак со стоячим воротником и слегка скошенными длинными фалдами, доходящими до колен, в белоснежные брюки со штрипками, кремовый короткий жилет и черные блестящие башмаки. Борта жилета и фрака Елагина были густо затканы золотом, концы шейного кружевного платка прятались на груди за жилетом.
– Добро пожаловать, – едва склонил голову Елагин и холеной ухоженной ладонью, поверх которой спускались белые кружевные манжеты, пригласил нас на веранду дворца, охраняемую двумя огромными бронзовыми собаками.
– Господин Кольцов был так добр, – сказала графиня, что выразил желание сопровождать меня к вам. Я же вам писала, – добавила графиня, – что со мною стали с некоторых пор происходить довольно странные вещи.
– Уж не знаю, как вас и благодарить, – едко сказал Елагин, обращаясь ко мне. И по тону его голоса я определил, что ему уже давно обо мне почти все известно. К тому же, в рядах его свиты я разглядел и белокурого Мишеля, юного посланца графини. У меня не оставалось сомнений, что Полянская мне не доверяет, а потому и держит вблизи себя, под наблюдением. Это было очередным подтверждением того, что Мира, как обычно, права.
– Проводите господ в их апартаменты, – велел Елагин одному из своих многочисленных слуг. – Через два часа, – обратился он к нам, – состоится концерт домашнего оркестра в часовне. Просим пожаловать, дорогие гости! – добавил он. – Мне представляется, вы у нас надолго задержитесь! – заулыбался хозяин.
Нам с Кинрю отвели огромную комнату на третьем этаже с двумя каменными балконами, украшенными лепниной. Наши апартаменты были шикарно обставлены роскошной мебелью из красного дерева, стены затянуты блестящей бежевой тканью, на полу сияли навощенные плиты паркета. Имелся также и клавесин с перламутровыми клавишами слоновой кости.
– У меня такое ощущение, – промолвил Кинрю, – что нас отсюда долго не выпустят!
– Твой внутренний голос тебя не обманывает, – ответил я. – Пока у нас есть немного времени до концерта, – я бросил взгляд на старинные фарфоровые часы, – я попробую осмотреть эту усадьбу.
– Вы рассчитываете, что Елагин хранит баварскую переписку здесь? – удивился японец.
– В жизни иногда случаются всякие неожиданности, – ответил я.
Оставив Кинрю за чтением какого-то нравоучительного романа, я вышел из комнаты в темный вестибюль с внушительными колоннами. Миновав анфиладу просторных комнат, убранных изысканными цветами, которые, судя по всему, произрастали в местной оранжерее, я очутился по соседству с картинной галереей, которая, как мне показалось сначала, пустовала. Я хотел уже миновать и ее, как из-за запертых дверей послышались голоса.
Я остановился, осмотрелся по сторонам, но никого по близости не приметил. Тогда я подошел к дверям и приложился ухом к замочной скважине. До меня донесся голос моей сирены.
– Анатоль, мы не можем больше откладывать! – восклицала она. – Сейчас для наших целей наступил наиболее благоприятный момент. Мы ждали уже целых полгода, у кого угодно может иссякнуть терпение! – вознегодовала графиня. – Государь подготовлен, кстати, не без участия баронессы Крюденер, и ожидает от нас целенаправленных, жестких действий!
– Сударыня, – проговорил Елагин. – А как же нам быть с этим масоном, который следит за нами и все вынюхивает, словно заправская ищейка? – усмехнулся он. – Мы не можем убрать его просто так! Кольцов – это вам, увы, не Гушков. Такое дело не удастся замять, – добавил он. – Он наверняка уже доложился своему орденскому начальству, куда направился, и его убийство вряд ли обойдется нам без последствий.
Да он же у нас в руках! – возразила моя русалка. – Какое-то время вы продержите его здесь, а я передам компрометирующие письма по назначению. Я надеюсь, они на месте? – спросила она обеспокоенно.
– Разумеется, – ответил Елагин. – Где им и полагается, в тайнике!
– В библиотеке? – переспросила графиня.
– Я бы не стал их перепрятывать, не поставив вас об этом в известность, – раздраженно ответил Анатоль.
