разыграл как по нотам… Но кто знает, куда заведет его эта игра?
И Алене снова стало страшно. Так страшно, что она вдруг кинулась бежать – на сей раз в правильном направлении, к усадьбе Терри, и мчалась во всю прыть, каждую минуту ожидая услышать запаленное дыхание за спиной или вообще словить пулю между лопаток… А вдруг дурацкие ковбойские кольты не такие уж дурацкие, а настоящие, вдруг заряжены по-настоящему?
Алена прибежала, успокоилась, а потом началась милонга. И теперь она снова испытывала тот же жуткий страх. Габриэль отменно танцует. Он обожает аргентинское танго – сам об этом сказал.
Что, вот что он делал ночью около дома Сильви? Выслеживал Алену? Неужели снова случайность, совпадение? Или нет? Два синих одеяла, два убийства – и дважды рядом Габриэль. Это тоже совпадения? Или… нет?
Из воспоминаний Зои Колчинской
Мы протиснулись в темноту мужской камеры и несколько мгновений стояли молча, давая глазам привыкнуть. Здесь царила совсем другая тишина – тишина пустоты, и ноздри мои напряглись, почуяв запах сырой земли. Значит, и правда был сделан подкоп! И люди через него ушли!
– Ну да, – шепнула Малгожата, – я ведь говорила! Их нет! Они уже на свободе. Теперь наш черед!
Надзиратель чиркнул спичкой, освещая камеру. Она была пуста, и мы увидели горку земли в углу, возле последних в ряду нар.
Метнулись туда – в полу зияла дыра. Спичка погасла. Надзиратель зажег еще одну. Потом выхватил из-под мундира палку, обмотанную чем-то, пахнущим смолой. Поднес к ней спичку – это оказался факел, который вмиг запылал.
– Скорей! – сказал он. – Спускайтесь. Огня хватит ненадолго. Смотрите внимательно под ноги, берегите себя.
На меня он даже не глядел. Вся его забота, все слова были обращены к одной Малгожате.
– Я буду ждать тебя где условились, – проговорила она, легко коснувшись его лица рукой. И выставила ладонь, останавливая рванувшегося к ней мужчину: – Тише! Потом! Зоя, надень ботинки!
Я опустилась на пол, сунула ноги в ботинки, кое-как затянула шнурки, вскочила. Малгожата стояла над ямой, подсвечивая факелом. Потом она проворно присела на край и опустила было туда ноги, но тотчас вскочила:
– Нет! Страшно!
Голос ее сделался жалобным, как у ребенка.
– Давай я пойду вперед, – предложила я, хотя и мне было страшно, почти невыносимо страшно.
– Нет! – Малгожата вцепилась в мою руку. – Нет, я боюсь! Гжегош! – Она с умоляющим видом повернулась к надзирателю, которого, как оказалось, звали Григорием, что по-польски Гжегош. – Пойди ты первый. Я боюсь.
«Ему нельзя спускаться в подкоп! – мелькнуло у меня в голове. – Там разрытая сырая земля, которой он перепачкается с головы до ног! И когда вернется, красные сразу поймут…»
Я уже приоткрыла рот, чтобы сказать это, однако Малгожата, сжимавшая мою руку, вдруг вонзила в меня ногти, словно кошка, которая выпускает коготки, чтобы удержать рвущуюся мышь.
«Молчи! – словно бы приказал мне этот жест. – Молчи!»
И я промолчала.
Видимо, Григорий был вовсе зачарован этой женщиной – повиновался он ей рабски. Не промедлив ни мгновения, не поперечив ей ни словом, он опустил ноги в подкоп и спрыгнул вниз. Высота лаза была ему по грудь, но он ведь очень низкорослый. Нам с Малгожатой будет чуть выше пояса. Значит, придется ползти на коленях.
«На что же мы станем похожи? – с тоской подумала я. – Мои чулки, мои последние чулки – они протрутся на коленях! А что станется с пеньюаром Малгожаты?!»
Право, есть мысли, которые способны прийти в голову только женщине! Мужчине до такого не додуматься вовеки.
Ладно, сейчас главное – выбраться из тюрьмы, а там видно будет!
И вдруг я вздрогнула… Из-под земли, из тьмы, словно бы из преисподней, донесся мучительный стон… едва различимый, точно вздох…
– Что это? – похолодев от ужаса, прохрипела я. – Что это было?!
– Я так и знала… – пробормотала Малгожата севшим голосом. – Я так и знала, что кто-то остался караулить выход с той стороны. Они боялись погони. Надо подождать хотя бы четверть часа. Они должны убедиться, что Гжегош был один, что они могут спокойно уйти.
Я с трудом поняла, о чем она. Ну да, бежавшие офицеры опасались погони, поэтому поджидали у лаза, не появится ли из него кто. И верный Григорий принял тот удар ножом или пулю, которая иначе досталась бы Малгожате или мне, пойди я первой, как собиралась!
«Нет, – вяло подумала я, – это был именно нож, а не пуля. Иначе мы бы услышали выстрел, да и не только мы, охрана тоже. Стрелять беглецам было небезопасно».
И тут же я ахнула, поразившись собственному бездушию и спокойствию Малгожаты:
– Ты… знала?!
– Успокойся, – холодно приказала она. – Кто-то должен был погибнуть. Лучше он, чем мы. А кроме того, это честнее, чем разорвать ему сердце обманом. Еще, чего доброго, начал бы гнаться за нами, преследовать, выдал бы… А так он умер героем. Может быть, красные занесут его в свои святцы. А со мной он сможет поквитаться… там, где кипит смола в котлах и трещат дрова адских костров. Молчи и слушай. Они должны убедиться, что здесь больше никого нет, и уйти. Иначе мы тоже пропадем.
