Нет, по-прежнему что-то не то!
Алена зевнула. Либо все ее криптоаналитические способности напрасны, либо этот шифр вообще не разгадывается, либо это вовсе никакой не шифр.
Она снова взяла страницу с отпечатавшейся на ней закладкой и рассмотрела ее повнимательней. Ну, прямоугольник, ну, цифры, ну, сердечко с видным сквозь него словом «бросил»…
Ага! А если дело именно в сердечке? В сердечке и тех словах, которые можно прочесть сквозь него на странице, если выровнять закладку именно так, как она легла здесь: по верхней строке и по левому краю текста?
Алена достала чистый листок, линейку, карандаш и довольно споро сконструировала точную копию закладки: прямоугольник шириной 7, длиной 11 сантиметров (опять получается 18!), с сердечком в верхней его части, вырезанным точнехонько по трафарету закладки.
Предположим, надо прикладывать трафарет ко всем страницам в том порядке, как написаны цифры.
Страница 1…
Осечка!
Текст на первой странице начинается с большого отступа, и сердечко как раз попадает на этот отступ. Теперь страница 8: «
Теперь, надо полагать, следует заглянуть на страницу 18, раз уж это число столь настойчиво подчеркивается?
Здесь в сердечко попадает quo. В тексте выражение – status quo.
Стоп, надо выписывать.
Теперь уже и ручка нужна! Алена снова встала. Надо надеяться, не потребуется включать компьютер и выходить в Интернет?
Так, пишем:
Поехали дальше, прикладываем закладку к странице 2 – «
Страница 6 – «
Логически мысля, нужно опять приложить закладку к странице 18. Но тогда в сердечко снова выглянет
Нет. Не придется. Не придется потому, что занятие это совершенно бессмысленное, а бессмыслицей Алена заниматься не желает. Тем паче в третьем часу ночи. Спать пора!
Она сбросила на пол плоды своих трудов, выключила свет, легла на спину, воткнула в уши французские затыкалочки, гарантию спокойного сна, и в самом деле заснула – совершенно безмятежно. И никакие лысые любовники на алых «Ягуарах» не тревожили ее в этом сне… Правда, приехала вдруг на том самом «Ягуаре» с поднятым верхом старая-престарая дама с лихорадочным румянцем на впалых щеках, злорадно засмеялась в лицо Алене, просвистела на одних свистящих и шипящих звуках:
– Ждэш воссссэмнадцат! Ишшэшшь? Ишши, ишши!
И укатила по рю Друо, между кадок с кустами остролиста и декоративного клена, куда-то по направлению к бульвару Осман.
Из воспоминаний Зои Колчинской
Мы с Малгожатой так и замерли.
Картина, конечно, была со стороны необыкновенная: на пологом берегу Свии, неподалеку от городской тюрьмы, стоят три человека – перемазанные землей затравленные беглецы, чьи жизни находятся под угрозой, и беседуют о какой-то исторической реликвии!
«Да он с ума сошел! – мелькнуло у меня в голове. – Помешался от перенесенных страданий!»
Видимо, та же мысль пришла и Малгожате, потому что она чуточку отстранилась и сказала историку очень осторожно:
– Извините, друг мой, с радостью поговорю с вами об этом, но не сейчас: в любую минуту нас может хватиться тюремная охрана. Мы должны немедленно уходить отсюда, только нужно сначала хоть как-то помыться и переодеться. У меня есть мужская одежда, но вряд ли она будет по размеру. Во всяком случае, все чистое. Если вам и вправду некуда податься, негде скрыться, присоединяйтесь к нам. Мы хотим как можно скорей перейти линию фронта. Пойдете с нами? В пути и поговорим.
– Конечно, я согласен! – с готовностью откликнулся историк.
Дальше мы действовали с неимоверной быстротой. «Захоронка Гжегоша» нашлась невдалеке от того места, где лежал связанный историк. А впрочем, что ж я его все так называю? Мы ведь уже узнали, что его звали Евгений Евгеньевич Всеволжский.
Мы разобрали вещи и пошли к реке. Всеволжский мылся за сотню шагов от нас, а потом влез в одежду мастерового. Видимо, она была приготовлена несчастным Григорием для себя, он, скорей всего, надеялся бежать вместе с Малгожатой. Одежда была Всеволжскому широка и коротка, но выбирать не приходилось, у нас тут не «склеп конфексья», как выразилась Малгожата, то есть не магазин готового платья. Мне достались ее кофта и юбка, которые по росту были как раз, но в груди и бедрах их вполне можно было обернуть вокруг меня два раза. А впрочем, накинув знаменитую камизэльку, я сделалась похожа на полудеревенскую-полугородскую барышню в высоких шнурованных ботинках (надела свои, потому что у туфель Малгожаты были такие каблучищи, что я бы с места вовеки не сдвинулась, однако чулки поменяла с удовольствием) и с чистой, заново переплетенной косой через плечо.
Малгожата, в самом что ни на есть простом, узком, почти гимназическом платье выглядела невероятно
