его. Это ужасно. Отвратительно. Ни одна женщина не должна попадать в такое положение. Чтобы спасти одного ребенка, она должна избавиться от другого.
— Вот как, — с отвращением сказал Деметрис. — Никакого обсуждения, никаких поисков выхода…
— Какой может быть выход? — Шанталь гневно сверкнула глазами. — Моя дочь — единственная наследница престола. Ее уже воспитывают как будущую королеву. Я ни за что не оставлю ее в Ла-Круа ради того, чтобы здесь играть в папу-маму!
— О, тогда все понятно. Все жертвы, потеря свободы, любви, жизни… все это ради того, чтобы Лилли стала королевой?
Шанталь передернуло от его сарказма. Он не понимает, что для члена королевской семьи выбора нет. Для тех, кто родился в семье Дюкасс или Тибоде, долг прежде всего.
Но Деметрис нанес ей последний удар:
— Вы уверены, принцесса, что не ваше честолюбие определяет будущее вашей дочери? Вы уверены, что не хотите, чтобы она стала королевой?
Шанталь в негодовании подняла голову и посмотрела ему в глаза.
— Я никогда не пожелала бы ребенку родиться в королевской семье. Но Лилли есть Лилли, так же как я — это я. — Она пылала от сдерживаемого негодования. Он обидел ее, очень обидел. — Ты знаешь, как сильно я люблю Лилли. Ты знаешь, что я все сделаю для нее, все что угодно, чтобы она была счастлива.
— Включая убийство ребенка, которого ты носишь.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Слова Деметриса пронзили ей сердце. Глаза наполнились жгучими слезами. Глубоко обиженная и ошеломленная его жестокостью, она смотрела на него, чувствуя болезненные спазмы в желудке.
— Меня тошнит от тебя, — едва выговорила Шанталь. В прямом смысле, подумала она, поспешно поднимаясь на ноги. Оттолкнув стул, она устремилась в ванную и бросилась к унитазу. Ее рвало снова и снова.
Слезы струились из ее глаз, во рту была горечь. Сердце у нее обливалось кровью. Он не знает. Он не может знать. Она прошла через ад. Пощечины. Удары. Избиения. Она вынесла ужасные унижения ради безопасности дочери. Неужели стыд, синяки и слезы были напрасны?
— Извини, — раздался сзади низкий голос Деметриса. — Я был слишком резок.
Судорожно вцепившись в края унитаза, Шанталь беспомощно покачала головой, не в силах сдержать слез. Обида и боль были так свежи, что справиться с ними кажется невозможным.
Она поднялась, ополоснула лицо холодной водой, вытерла его полотенцем и вышла из ванной. Ноги у нее дрожали.
— Я умру, если потеряю ее, — хрипло сказала она. Она перестала плакать, но слезы жгли ее изнутри. Ее сердце переполнено болью и печалью, и, если Деметрис думает, что она легко воспринимает все происходящее, то он совсем не знает ее. — Лилли — все, что осталось у меня. Я живу ради нее.
— Но в тебе есть новая жизнь, о которой нужно подумать. И эта жизнь нуждается в тебе.
— О господи! — воскликнула Шанталь и закусила губу так, что на ней выступила кровь. За одну ночь она разрушила то, что создавала годами.
Как она могла быть такой импульсивной?
— Сделанного не воротишь. — Голос Деметриса звучал спокойно и, как ей показалось, равнодушно, в то время как она была совершенно измучена и разбита. — Единственное, что остается, — идти вперед.
— Я не могу.
Деметрис долго молчал, и она услышала, как он вздохнул. Тяжелый вздох вырвался, казалось, из глубины его души.
Шанталь подняла голову и заправила за ухо прядь волос.
— Я разговаривала с юристами. Контракт составлен по всем правилам. К нему не подкопаешься.
— У тебя есть копия?
— В замке. Среди моих вещей.
— Я запрошу копию. Не повредит, если я взгляну на него, проведу кое-какое расследование. — Деметрис вошел в ванную, взял упаковку бумажных платков и вернулся в комнату.
Шанталь взяла платок, вытерла глаза и высморкалась.
— Бесполезно. — Она скомкала платок. Грудь теснило так, что ей было больно дышать. Ей казалось, что никогда у нее не будет такого страшного чувства. Иметь еще одного ребенка — ее заветная мечта. Но потерять Лилли?
Деметрис пристально посмотрел на Шанталь.
— Я не позволю им забрать у тебя ребенка. Мы найдем способ.
— Какой? — Она снова вытерла слезы.
— Пока не знаю, но я убежден, что есть только две неизбежные вещи — жизнь и смерть. Обо всем остальном можно договориться.
В его голосе слышится твердость и уверенность. Но он не знает семейства Тибоде. Они не выпустят Лилли из своих рук. Им некем заменить ее.
— Их не подкупишь.
— Возможно, деньгами — нет.
— Как еще можно подкупить людей?
— Есть много способов.
У Шанталь пересохло во рту. Ей нужно умыться. Почистить зубы. У нее ужасный вид.
— Ты говоришь, что, возможно, найдешь способ… — не отводя глаз от его лица, Шанталь умолкла, подыскивая нужное слово, — оказать давление на Тибоде для того, чтобы они вернули мне Лилли?
— Ты правильно поняла.
По крайней мере, он спокоен. Относительно разумен. Она ценит то, что сейчас хотя бы один из них может рассуждать трезво.
— Нет причин впадать в панику, — добавил Деметрис. — У нас есть время. Несколько месяцев ты не будешь появляться там. Это даст нам некоторую свободу действий. А позже, если понадобится, ты сможешь одеться так, чтобы скрыть беременность. Сегодня все кажется непреодолимым, но это не так. Поверь мне, у нас получится. Мы можем иметь этого ребенка.
Только после того, как Деметрис ушел и Шанталь начала переодеваться, она осознала значение его слов. «Мы можем иметь этого ребенка».
Что он имел в виду?
Шанталь душили горькие воспоминания. Ей больно было дышать, больно вспоминать.
Первый год после рождения Лилли был полон слез и боли. Она вспоминала пощечины, удары кулаками и ногами только из-за того, что она пыталась сдержать слезы, удержаться от вскриков, потому что не хотела, чтобы их услышала Лилли. Она не хотела, чтобы ее крики разбудили ребенка.
Шанталь подняла руку, смахнула слезы. Еще и еще раз. Разве не было бы чудесно иметь второго ребенка и отдавать ему всю любовь своего измученного сердца? Час за часом, ночь за ночью держать на руках маленькое, теплое тельце?
— Не надо плакать. — Деметрис сел рядом с ней. Он взял ее за подбородок и покачал головой. — Слезами горю не поможешь.
Она не успела смахнуть слезы.
— Прости. Кажется, я никак не могу остановиться. Я не была такой слезливой, когда вынашивала Лилли… — Шанталь умолкла и, подняв голову, встретилась с ним взглядом. Она солгала. Возможно, у нее было такое же состояние. Она не помнит. Она не помнит ничего, кроме постоянного страха. Не бей меня. Не бей меня. Это может повредить ребенку. Господи, если он ударит меня, сделай так, чтобы он ударил в лицо, а не в живот…
