истинной сущности. И он перестал быть самим собой.
– Что-то вроде сумасшествия?
– Вроде того, – кивнул демон.
– Интересная история, – усмехнулся Марти, – но должен признаться, что меня мучает любопытство.
– И что же вас так интересует, старина? Что лишает вас покоя?
– Расскажите, что такое ад?
– Вас интересует, как там обращаются с грешниками? Я прав?
– Да.
– Знаете, старина, я всегда считал, что лучше один раз увидеть, чем сотню раз услышать, – усмехнулся демон, поднимаясь с места.
– Что вы хотите этим сказать? – насторожился старик, делая слабую попытку отодвинуться подальше от приближающегося демона.
– Увидите, – мрачно пообещал демон и, быстро схватив старика за руку, скороговоркой произнёс какое- то заклинание.
Пол прямо перед ними разверзся, оттуда вырвались языки пламени, и лицо Марти обдало жаром. Подхватив старика за плечи, демон просто швырнул его в огонь. Марти вскрикнул. Его опалило пронзительной, очищающей болью ожога. Боль нарастала, огонь становился всё сильнее, и Марти завопил во всю глотку.
Внезапно наступила тьма, наполненная сухим льдом. Ожог холода был не менее ужасен, но нервы старика не теряли чувствительности. Неожиданно над ухом старика прозвучал голос демона:
– Не пытайтесь ничего понять, просто смотрите и запоминайте.
Марти попытался молиться, но неожиданно понял, что та часть, которая отвечает за эту функцию мозга, не работает. Старик огляделся и не увидел ничего. Сплошная пустота и тьма.
– Это и есть ад, – тихо произнёс демон.
– Пустота?
– А чего ещё вы ожидали от Князя? Конечно, это не ваши инфантильные представления о котлах с грешниками и смраде серы. Что такое, по-вашему, ад?
– Не знаю.
– Отсутствие первопричины.
– То есть Создателя?
– Не стоит упоминать Его здесь.
Марти попытался охватить взглядом окружающее пространство и неожиданно почувствовал в груди болезненную, сосущую пустоту. Это было даже хуже, чем чувство одиночества на смертном одре. В тысячу раз хуже. К одиночеству примешивалось отчаяние: ведь отсюда не было даже выхода в смерть.
Пронзительный холодный ветер вынес его в стоячий воздух абсолюта. Нахлынула тошнота, душа чуть не вывернулась наизнанку, пытаясь отвергнуть одиночество, найти прибежище от него в забвении. Одиночество было всепоглощающим, безнадёжным, необратимым.
– Да, – тихо произнёс демон, – это навсегда. На веки вечные.
Вдалеке замерцали блики света. Они сливались сначала в диски, а потом в сферы. Одна из таких сфер подкатилась ближе. В ней томился человечек с разинутым в неслышном крике ртом. Иглы белого огня вонзались в его бледную плоть.
– Это ад гедониста. Они проповедуют наслаждение как цель жизни. Но смертные скоро пресыщаются, им нужны всё новые и новые ощущения – в подтверждение того, что они ещё живы. Так, начав с поиска острых ощущений, они и кончают – если проживут достаточно долго – поиском острой боли. Они стремятся сюда, хотя и бессознательно. Здесь они навечно обретают то, к чему стремились всю жизнь, – тихо прокомментировал демон.
Внезапно завеса тьмы распалась, и Марти увидел огромное количество светящихся сфер.
– Да. Их много, – продолжал говорить демон, – и тут поместится ещё в миллион раз больше. В аду места хватит. Для каждого предусмотрен персональный ад. Никаких коммуналок. И никаких трудностей с подбором ада по мерке – каждый носит свой ад в себе.
В ближайшей сфере Марти увидел кричащего человека с запрокинутой головой, утыканного ножами. Он пытался вытаскивать их из себя, но они появлялись снова.
– Сколько не вытаскивай, всё равно останется больше. Эти ножи его собственное порождение. Он не умел признавать своих грехов, предпочитая сваливать всё на судьбу, воспитание, среду. В конце концов он сумел избавиться от всякой ответственности и стал грешить по полной, не заботясь, какой вред наносит ближним. Но каждый грех пробивал брешь в его личности. Так он жил, постепенно теряя себя, так существует здесь, выдёргивая из себя грехи.
Марти быстро отвёл взгляд, но любопытство победило, и он принялся рассматривать другую сферу.
– Этот замёрз навечно. Он не умел принимать решений. При жизни за него всегда решали другие. Не давая себе труда подумать самому, он не мог отделить правое от неправого и спрашивал совета у священника, у начальника, в крайнем случае у случайного знакомого. Здесь он такой же окоченелый, как и при жизни, только ему никто не может подсказать, какой рукой шевелить. Слышали о «муках колебания»? Теперь вы их видите.
Марти быстро перевёл взгляд. На дне сферы лежал человек, который в ужасе глядел на нависающий над ним огромный ком грязи.
– Он знает, что в один прекрасный день этот ком обрушится на него. Его предупредили, но не сказали только когда. Завтра, в будущем году или через сотни лет.
Грязь поползла вниз, и человек сжался в комок, но в нескольких сантиметрах от его носа ком вдруг снова собрался и вернулся в исходное положение.
– Его собственные слова, его собственные помыслы. Он был уверен, что лучше всех. Умён, всегда прав, принадлежит к высшей расе. Но каждая чванливая мысль, каждая произнесённая вслух издёвка попадала сюда, в этот ком. Вон сколько дерьма набралось к его прибытию. И теперь он боится, потому что знает, каково было тем, над кем он издевался.
В следующей сфере человек с потным лицом и растерянной улыбкой тянулся к ярко раскрашенной игрушке. Но при первом же прикосновении краски блекли, и вещица обращалась в пыль. На смену ей приходила другая, и человек снова пытался схватить её.
– Это материалист. Он полагал, что реально только то, что он видит и осязает. Видеть-то он видит, но потрогать не может. Иллюзия, всё это только иллюзия. Даже его собственное тело неосязаемо, бесплотно. И всё же он цепляется за фантомы, в тщетной надежде найти хоть что-то ощутимое. Каждый творит свой ад, – повторил демон, – каждый сам заботится о своём приговоре. Сюда попадают только те, кто сам выбрал это место.
– Они сходят с ума, но никогда не сойдут, – тихо произнёс Марти.
– Конечно. Это и есть адские муки, – ответил демон с оттенком усмешки в голосе.
Старик перевёл взгляд на пустую сферу и уже открыл было рот для очередного вопроса, но демон опередил его.
– Возможно, она станет вашей. Пока пуста, но может наполниться. Вашими страхами, неуверенностью, неспособностью к борьбе. В каждом человеке есть понемногу от всех, кого вы здесь видели. Беда в том, что вы и сами не знаете, чего хотите. Вы так, серединка на половинку. Поймите наконец, ад – это навсегда.
Марти испуганно ухватился за проблеск надежды.
– А может, это чистилище? Ведь оно тоже вроде ада, с той лишь разницей, что имеет окончание.
– Верно, – задумчиво ответил демон.
– Так что же это?
– А хрен его знает, – прозвучал неожиданно грубый ответ.
– Но ведь вы местный. Вы должны знать ответ, – с отчаянием спросил старик.
– Всё зависит от того, как сильна вера человека. Не тупое исполнение обрядов, а истинная вера, способная подарить надежду и спасти из самых сложных ситуаций. Загляните себе в душу, Марти. Спросите себя, готовы ли вы верить так, как верили те, кто вырывался из этих сфер и шёл с голыми руками против всех нас, заранее зная, что мы сильнее? Только так вы сможете превратить свой ад в чистилище. Другого выхода отсюда нет, – задумчиво ответил демон.
