технике и требует даже от наиболее одаренных женщин постоянного и усиленного физического труда. Трудно поверить, сколько мужества, терпения, покорности и неусыпных трудов нужно молодой девушке, сколько ужасных мучений должна она перенести, сколько горьких слез пролить, чтобы сделаться даже посредственной танцовщицей».
Одной из заметных примет переезда училища на новое, более отдаленное от Большого театра место было появление на городских улицах знаменитых театральных линей, запряженных четверкой лошадей. В них воспитанниц возили на репетиции и вечерние спектакли, в которых они были задействованы. Внутри линей по бокам были скамейки, на которых размещались 16–28 воспитанниц. Наряжены воспитанницы были в форменную одежду. Зимой они были в лисьих шубах (салопах) синего бархата на овечьем меху. Весной — в синих пальто и круглых шляпах с белыми лентами.
Этот необычный театральный выезд сопровождали многочисленные поклонники балета и балерин, большей частью офицеры гвардии, гарцующие на конях. Эта присущая русской столице жанровая сценка характерна для того времени поклонения перед женской красотой. От балетоманов можно было ожидать чего угодно: так, в 1835 году князь Вяземский похитил воспитанницу Кох.
Однако торопливость, с которой дирекция начала приспосабливать здание для своих нужд, дала неизбежные промахи. Так, не подумали о бане, прачечной и всякого рода кладовых, удобных для длительного хранения продуктов. Некоторые неудобства училищного быта несколько затянулись, и это привело к неожиданным последствиям.
Император Николай I свои прогулки или инспекционные поездки предпочитал совершать в одиночестве, без свиты. Таким образом, в начале 1853 года он посетил и Театральное училище. Император появился перед воспитанницами в столовой, в обеденное время, в обществе одного растерянного швейцара с царской шинелью в руках, не успевшего известить о визите начальство. Государь поздоровался с воспитанницами, подсел к ним, поинтересовался, почему на столе так много тарелок с недоеденными кушаньями. Потом понюхал второе блюдо (телятина под белым соусом), показавшееся ему дурно пахнущим. Затем побывал в спальне воспитанниц, где отвернул одеяло и оценил чистоту постельного белья. В спальне был большой беспорядок: в этот день был назначен школьный спектакль и на постелях лежали костюмы, башмаки, приготовленные к спектаклю. В спальне воспитанников тумбочки были без дверок, а внутри содержали всякий хлам. Взгляд у царя стал страшным. Далее он осмотрел лазареты, умывальные, ватерклозеты… Всюду за ним следовали дети. Прибежавшему начальству училища царь выразил при отъезде свое неудовольствие, заявив: «У меня собаки лучше содержатся, чем мои детушки!» Обратился и к столпившимся воспитанникам: «Прощайте, милые мои дети!»
Вскоре после этого грозного и запомнившегося всем присутствующим посещения императора инспектор Обер и старший надзиратель Гофман были заменены.
Узнал ли Николай Павлович о том, как часто моются в бане «его детушки»? Ведь им приходилось много и напряженно физически трудиться во время своих занятий в танцевальных учебных залах. Мы же знаем об этом по воспоминаниям бывшей воспитанницы Театрального училища: «…в четверг ездили в баню. Делалось это так. Баня нанималась в Лештуковском переулке на целый день. Возили нас в тех же линеях, но линей делали несколько оборотов. Поклонники юных артисток и сюда проникали, переодевшись кучерами. Начиналась перевозка рано, с 7 часов утра, к молитве все уже должны были собраться обратно в училище. Кто скорее мылся, того отправляли домой. В баню посылали горничных мыть нас, и маленьких, и больших. Обыкновенно баню нам устраивали раз в два месяца».
Последствием «страшного» приезда императора в училище были не только административные взыскания, наложенные на виновных. Была составлена и высочайше утверждена целая строительная программа, по мере осуществления которой обновлялись помещения училища и появлялись в нем новые удобства, в том числе и артистические уборные при школьном театре. Что касается обнаружившихся проблем, связанных с чистотой и питанием, то они были кардинально решены посредством постройки внутри училищной ограды здания — того самого, о котором мы говорили в начале. В этом здании находилась баня, в которой «воспитывающиеся в училище дети могли пользоваться здоровым и безвредным паром» и мыться не реже одного раза в неделю (как того требовал и народный обычай), а также прачечная с обширной сушилкой. В окруживших здание кладовых с ледниками сохранялись от порчи съестные припасы.
Здание проектировалось в 1854-м, а построено было в 1855 году. В этом году умер Николай I. Новое здание, возведенное по проекту знаменитого театрального архитектора А.К. Кавоса, стало как бы его прощальным подарком тем, кто только ступил на стезю служения русскому театру. Насколько было успешным это служение, можно судить по оценке, данной французским поэтом и художественным критиком Теофилем Готье: «Их Консерватория танцев (то есть Императорское Театральное училище в Петербурге. —
По какому случаю построен Певческий мост
Известен анекдот, рассказанный по поводу неожиданной петли на прямолинейной железнодорожной магистрали между Петербургом и Москвой, о том, как царский палец случайно оказался на проектной линии, высочайше проведенной между двумя столицами. А вот похожий случай из той же эпохи Николая I, но у которого есть свидетели происшедшего.
К концу 1830-х годов Певческого моста еще не было. А был здесь, на Мойке, лодочный перевоз. Одна пристань его была у новопостроенного здания Министерства иностранных дел, а другая — напротив дома Рекетти (ныне № 24), в котором находился знаменитый уже в то время ресторан Донона. В доме Рекетти тогда занимал квартиру (средний и верхний этажи) большой вельможа — граф Юрий Александрович Головкин. Он был женат на Е.Л. Нарышкиной и, следовательно, находился в дальних родственных отношениях с царствующей фамилией Романовых. Но овдовел и образ жизни вел скромный (если иметь в виду его огромное состояние).
Граф был прямой потомок известных деятелей петровской и анненской эпох. Однако родился, воспитывался в Швейцарии и был крещен там в реформатском исповедании (мать его была швейцарка). Затем Головкина притянули к себе российские просторы. На службе у русского царя граф стал действительным тайным советником, обер-камергером, членом Государственного совета. Желал он еще и безупречно говорить по-русски и по этой причине сделал своим секретарем М.М. Михайлова, который должен был научать его правильно изъясняться на родном языке. И благодаря которому мы узнаем ныне о случившейся здесь истории.
В тот день граф обедал дома в компании своих двух секретарей и двух гостей — профессора ботаники из Харькова Колениченко и студента Крылова. Как вдруг явился фельдъегерь от государя. Головкина приглашали немедленно пожаловать во дворец к обеду его величества. Граф тотчас встал, пожелал
