Вот почему на гулянье была большей частью публика купеческая и коренные жители Петербургской стороны; но и этой публики было достаточно для наполнения парка… В Александровском парке на небольшом пространстве играли несколько хоров… вокруг оркестрантов собиралась густая толпа слушателей. В людях, в костюмах, в экипажах господствовал обычный вид воскресной публики, любящей больше всего пестроту и вычуру. Посреди ея особенно красовался какой-то щеголь, или джентльмен- рейдер: он разъезжал в кабриолете голубого цвета с красными фонарями; на нем была венгерка синего бархата с черными тесьмами и шнурками, а на голове белая фуражка… Иностранцы смотрят и не верят глазам своим, не могут надивиться порядку и благочинию при таком многочисленном собрании народа».
Таким образом, первое гулянье в новом парке прошло благополучно.
А уже через несколько дней та же газета сообщила другую новость, но уже печальную. Извещали о кончине «всеми глубокоуважаемого и искренне сожалеваемого генерала от инфантерии графа Канкрина». Теперь становилось понятным, почему Егор Францевич так торопился с устройством этого парка: в его живописности он хотел успеть оставить добрую память о себе.
К сожалению, устроенный Канкриным Александровский парк был в 1903 году разрезан на две части спрямленным после постройки Троицкого моста Каменноостровским проспектом. Из пяти вырытых в парке прудов, остался один.
Инициатива графа Канкрина имела свое естественное продолжение. Отдавая часть гласиса Министерству финансов (для нехарактерных для этого учреждения забот), Николай I решил заботы о благоустройстве оставшейся его большей части передать другому учреждению. Таковым было избрано Главное управление путей сообщения и публичных зданий. Избрано оно было, наверное, и потому, что в августе того же 1842 года главноуправляющим этого важного ведомства был назначен граф П.А. Клейнмихель.
Кто же был этот назначенный свыше соперник Е.Ф. Канкрина в деле устройства нового парка в центре города? «Любимец и даже создание слишком известного Аракчеева», Клейнмихель был, по воспоминаниям современника, «человек умный и деятельности необыкновенной, но не всегда славившийся добротою». Он особенно отличился при воссоздании Зимнего дворца после пожара 1837 года (был восстановлен за год). Как главный распорядитель этой постройки Клейнмихель был тогда пожалован графом. Теперь Его Величеству угодно было повелеть Петру Андреевичу не только «на эспланаде (гласисе. —
Составить проект для такой работы граф Петр Андреевич поручил старшему городскому архитектору A.M. Ливену. Андрей Мартынович предложил проложить шоссейную дорогу по всей длине проектируемого парка, а от нее отвести садовые дорожки. Клейнмихель уже в марте 1843 года смог представить проектные листы и сметы на благоусмотрение императора. Николай I утвердил проект, но денег на его реализацию не выделил, а обязал главноуправляющего вести работы за счет городских доходов и внутренних резервов своего ведомства (так же, как устраивал свой парк министр финансов).
Кто из двух министров быстрее устроит свою часть парка? Наверное, между министерскими чиновниками по этому поводу заключались пари. Большинство, должно быть, ставило на Петра Андреевича, который свои постройки совершал с быстротой удивительной. Однако министр внутренних дел Л.А. Перовский — личный враг П.А. Клейнмихеля — отказался делиться с ним доходами С.-Петербурга, мотивируя это тем, что «сих доходов едва достаточно для удовлетворения необходимых расходов города». А разных сбережений по ведомству путей сообщения было явно недостаточно для того, чтобы вести насаждение парка с должным размахом.
В конце августа 1845 года народным гуляньем в Александров день был открыт парк, созданный по инициативе министра финансов. Парк ведомства путей сообщения, поручившего его устройство садовому мастеру Шредеру, приуспело к этому времени лишь до границы Введенской улицы. В следующем году благородные озеленительные работы продолжались. А в августе сюда приехал и сам государь «в коляске, запряженной четверкою лошадей в ряд». При этом неожиданном посещении преобразуемой эспланады Николай I осмотрел все и как будто остался доволен. Особенное на него впечатление произвели недавно посаженные высокие деревья. С производителем работ инженер-капитаном Плисовым царь имел доверительную беседу. О содержании ее было немедленно доложено главноуправляющему:
«Государь всемилостивейшее изволил объявить мне: «Очень хорошо, очень хорошо, благодарю, я даже не ожидал, чтобы так разрослось, верно, грунт хорош?»
Я имел счастье доложить, что для посадки деревьев и кустов употреблен привозной чернозем.
Его величество изволил сказать: «Понимаю, тем лучше, благодарю. Окончен ли парк?»
Я имел счастие доложить, что окончен.
Государь император изволил спросить, «будет ли продолжаться парк в следующем году».
Я имел счастие доложить, что продолжение парка внесено в предположение 1847 года.
Его величество изволил повелеть окончить устройство парка до Невы».
Клейнмихель воспринял это повеление. Западная, завершающая, выходящая к Неве часть парка должна была быть похожа на начальную восточную. Здесь также устраивалась круговая дорога-бульвар для езды верхом и в легких экипажах, к которой выходили радиальные аллеи с красивыми клумбами и удобными скамейками. Садовым мастером был назначен Альварт.
Однако неожиданно появились весьма влиятельные лица, желающие придать этому удобному во всех отношениях месту другое назначение.
Петербург середины XIX века давал возможность своим обывателям наслаждаться зимой необычным зрелищем — конными бегами по льду замерзшей Невы. Зрелище это собирало массу народа, были соответствующие призы и азартные заклады. Организовывал эти состязания Комитет императорских Царскосельских рысистых бегов. В апреле 1847 года председатель Государственного комитета коннозаводства граф Левашев обратился к устроителям парка (Клейнмихелю и царю) с ходатайством. Великосветские наездники просили разрешить им устраивать подобные скачки и летом «в той части Александровского парка, которая находится против Сытного рынка». Эта часть еще была свободна от зеленых насаждений. Предлагали поместить здесь ипподром со всеми его принадлежностями — скаковыми дорожками, трибунами и царской ложей в центре. Однако с этой затеей, упорно пробиваемой и потому затянувшейся, ничего не вышло. Ходатаям Клейнмихель затем сообщал: «Государь император не соизволяет устройство конского бега в части Александровского парка».
Объявляя главноуправляющему о таком своем решении, Николай, наверно, думал не только о первоначальном замысле, но и том, что делать, когда строители доберутся, наконец, «до Невы»: отпраздновать ли окончание многотрудных работ или продолжить их? Клейнмихель должен был завершить дело прокладкой дороги до Тучкова моста (до Петровского парка). Но возможно было и другое завершение этой многолетней эпопеи. Завершение более впечатляющее, более достойное его царствования…
Из окон углового кабинета царя на третьем этаже Зимнего дворца открывалась великолепная панорама на широкую Неву с разными сооружениями на ее противоположном берегу. Великолепие панорамы портило то, что было видно между Биржей и Петропавловской крепостью — одноэтажные, хаотично разбросанные здания Мытнинских провиантских складов и такие же неприглядные обывательские дома. Можно было поставить на их месте что-либо многоколонное, с башнями, грандиозное. Но государь Николай Павлович унаследовал от своей бабки Екатерины художественный вкус, то есть чувство меры. Он решил, что лучше всего украсит здесь панораму и завершит ее зеленая полоса высоких деревьев.
В августе 1847 года Николай I утвердил проект, заказанный им и исполненный капитаном Савловским. Проект этот предусматривал продолжение Александровского парка вплоть до соединения его с Петровским парком: вдоль берегов Невы и Малой Невы, на ширину до Князь-Владимирского собора.
А в 1850 году строители наконец достигли берега Невы и повернули на запад, за пределы Кронверкского проспекта, осуществляя задачи нового проекта.
В 1852 года стали устраивать парк уже на территории разобранных Мытнинских провиантских магазинов. С другой стороны, у Тучкова моста, начали возвышать низменные заболоченные острова, готовя
