Смотрите!
Она рванула со спины колчан, высыпала на стол охапку стрел, большей частью обычных, самодельных, но штук семь явно отличались от остальных: более массивные, с ярко-красным оперением и хищным наконечником из какого-то блестящего металла.
– На поляне как-то нашли, – туманно пояснила девушка. – В хижине.
– Что за хижина? – Максим сразу насторожился. – Где?
Марина пожала плечами и снова посмотрела на Лешку:
– Обычная такая хижина, круглая, в каких дикари живут. Лешка туда случайно забрел…
Тихомиров лишь усмехнулся:
– И откуда тут дикари?
– А откуда все остальное? Этот туман проклятый, кокон?
– Ладно, ладно, не митингуйте. – Григорий Петрович уселся на лавку, к печке и кивнул на охапку хвороста: – Растопить?
Хозяйка отмахнулась:
– Лешка все сделает, он у нас ответственный, хоть и бывший беспризорник, верно, Лешенька?
– Сама ты… – Парнишка беззлобно выругался и, проводив Марину, принялся возиться с печкой.
И вот через пару минут уже загудело в трубе и в устье печи весело забилось оранжево-желтое пламя. Сразу стало теплей, и Олеся уже хотела было сбросить с себя вымокшие Снегуркины наряды, да, искоса взглянув на Лешку с Петровичем, постеснялась. Да и Максим тоже: в конце концов, не сидеть же сейчас у печи голым, скоро и Марина вернется, незачем смущать девчонку.
– Я сейчас Маринкино что-нибудь принесу, – понимающе сказал подросток. – Не совсем ее – то, что от бабушки покойной осталось. Тряпья целый сундук! Да еще в шкафу – валенки, полушубки. Баба Ефимовна – так ее на деревне звали – ни за что не хотела из этой избы уезжать. Всю жизнь, говорит, здесь прожила, тут и умру. Так вот и случилось – соседи рассказывали.
Лешка ушел в дальнюю комнату – горница или как она там называлась? – и вернулся уже с грудой одежды: сарафан, кофты, юбки… Улыбнулся Олесе:
– Вы переодевайтесь, вон, за занавеской.
– Спасибо. – Благодарно кивнув, девушка прошла в комнату.
– Слушай, Леша, а что ты там за хижину отыскал? – нетерпеливо поинтересовался Максим.
– Да круглую. – Видно было, что парнишка отозвался как-то не очень охотно, и тут же попытался перевести разговор на другую тему: – А вы от самой лыжни бежали?
– От самой. Значит, в хижине и эти стрелы были?
– Были. И стрелы… и еще кое-что.
– А что именно?
Подросток зачем-то оглянулся и посмотрел в окно:
– А вы местным не скажете?
– Конечно, скажу, – сразу же заявил Максим. – По каждой избе пройдусь лично, верно, Петрович?
Лешка улыбнулся:
– Шутите. В общем, кроме стрел этих, в хижине той еще человечьи черепа были, целых четыре, и кости. Некоторые – в крови еще. А у нас в деревне как раз незадолго трое ребят пропали – вот пошли в лес и сгинули. А до того – еще старик один.
– Что же – людоедская, выходит, хижина? – покачал головой инженер.
– Выходит так… – вздохнул парнишка. – Мы с Маринкой потом, сколько ее ни искали, так больше и не нашли.
– Может, не там искали?
– Да нет. Там…
– А цветов там разноцветных… – Максим быстро осекся и радостно хлопнул в ладоши, увидев вышедшую из горницы Олесю в длинной старушечьей юбке, кажется плисовой, и зеленой кофте с большими перламутровыми пуговицами. – Вот это да! О, ма шери! Вы кто? Коробочка или мадам Помпадур?
В этот момент снаружи, на веранде, послышался топот – кто-то сбивал с ног снег. Затем дверь открылась и в избу вошли трое – Марина, какой-то седоватый дедок в интеллигентских роговых очках, но вполне еще крепенький, и здоровенный рыжий детина едва не под потолок. Оба показались Максу знакомыми… Ну конечно! Именно рыжего тогда били на заправке, именно ему помог вот этот дедок и еще опер, Артем…
– Петренко! Иван Лукич! – Инженер радостно вскочил с лавки. – А мы ведь к тебе и шли!
– Я тоже рад тебя видеть, Гриша.
Петрович и дедок радостно обнялись.
– Это Евгений. – Петренко кивнул на амбала. – Прошу любить и жаловать – человек верный.
– Можно просто – Жека. – Детина, несколько кофузясь, крепко пожал руки Максу с Петровичем, а Олесе слегка поклонился. – Очень приятно познакомиться.
– Нам тоже.
– Еще из наших тут Валентина, биолог со станции, – усаживаясь к столу, пояснил Петренко, – да Брузенков, фельдшер. Этим точно можно довериться, остальной же контингент…
– Что, все сволочи?
– Да не то чтобы уж такие сволочи, Гриша, а, я бы сказал, равнодушные. Ко всему равнодушные, окромя себя любимых. Микол – знаете, верно, этого гада – к нам подбирается, ходы-выходы ищет. Электричество, вот, обещал, если под его власть пойдем. Ну, мы собрание провели – процентов семьдесят из тех, кто пришел, против. Это же ему, Миколу-то, налог платить придется, а зачем, спрашивается? Кому оно тут, электричество это, нужно-то? Хозяйство у всех, считай, натуральное – куры, утки, овцы с козами, многие и коров держат, свиноматок, да еще охота, рыбалка. Не в городе – с голоду не умрем! На что нам этот Микол сдался?
– И все же не отстанет он от нас, – накрывая на стол, невесело усмехнулась Марина. – Знаю я таких типов. Не так возьмет, так этак. – Лешка, слазь-ка в подвал за штофом.
– Ого?! – удивился Максим. – У вас еще и штоф имеется?
– Да не один. В подвале нашли, еще бабушкины запасы. – Девушка перевела взгляд на бугая Евгения. – Жека, ты, кажется, одежку обещал захватить.
– А я и захватил.
Бугай снял с плеча объемистую торбу. Развязал, выкладывая на лавку предметы одежды и поясняя:
– Вот костюмчик спортивный… адидасовский… вот шерстяные носки, вот валенки… должны, наверное, подойти. Куртки вот только нет.
– Ничего. – Марина прыснула. – Сойдет и ватник, у нас их на вешалке много… Боюсь вот только, не совсем впору придется, но уж чем богаты, тем и рады. Вы, Максим Андреевич, одежку-то померяйте за занавеской.
Ого! Максим Андреевич! Тихомиров едва скрыл удивление – она, оказывается, не только имя его – отчество помнит! Вот что значит – людям добро делать.
Пока Макс переодевался – спортивный костюм оказался почти в самый раз, только штаны были слегка коротковаты, ну так все равно заправлять в валенки, а те, слава богу, впору – Петренко по-хозяйски разлил самогон из большой, зеленоватого стекла бутылки по маленьким голубым рюмочкам, по такому случаю вытащенными Мариной из бабушкиного буфета, смешного, пузатого, с узенькими зеркальцами.
Выпив, закусили рябчиком и картошкой с подливой из сушеных грибков.
Тихомиров даже восхищенно присвистнул:
– Аппетитно! Давненько так хорошо не едал! Это ты, что ли, Марина, так вот готовишь?
Девчонка лукаво улыбнулась, так, что на разрумянившихся с улицы щечках заиграли ямочки:
– Нет, не я это. Книга поваренная, бабушкина. Мы тут с Лешкой всего перепробовали. Раза с пятнадцатого начало получаться.
– Это у тебя – с пятнадцатого, – негромко засмеялся мальчишка. – А у меня – с третьего!
– Ой, с третьего – ври, да не завирайся!
Тут же, за ужином, и обговорили дальнейшие планы, а чего зря время терять? Выслушав историю