прямо сейчас…
Максим дернулся, и управляющий снова расхохотался:
– Сиди, сиди, мил человек, не убежит она, работа-то, успеем… Значит, с оплатой вы, как я понимаю, согласны?
И вот с того времени, а был уже конец февраля, беглецы и поселились на ферме. Максим с Олесей заняли дальнюю комнату, сдвинув вместе два топчана, Петрович и Санек спали в проходной, так сказать в гостиной, с двумя старыми креслами, сервантом образца конца пятидесятых годов и телевизором. Работали каждый день с раннего утра – доили коров, убирали навоз в коровнике и свинарне, шкурили бревна. Вечера, правда, все были свободны – Тихомиров все-таки уговорил управляющего поберечь горючее и генератор. Верней, попытался.
– Да чего его беречь-то? – смеялся Санек. – У нас этих генераторов вон, в сенях, аж три штуки! Да еще и на чердаке один – запасной. Они и от газового баллона работать могут.
– Так баллоны-то…
– Баллонов хватит. А летом хозяин еще привезет.
Как выяснилось уже довольно скоро, помощник фермера вообще не представлял, что сейчас делается в мире, точнее сказать – в районе и в городе. Жил себе на ферме безвылазно, выбираясь лишь в лес, за грибами да на охоту, да и вообще – похоже, что сознательно избегал населенных мест. Максим в конце концов выяснил почему: Санек-то оказался судимым, мало того, еще и в розыске – так что не резон ему было светиться. Да он о своем житье-бытье и не жалел – всего было в жизни много: и на зоне приходилось чалиться, и бомжевать, один раз даже угодил в рабство к каким-то восточным купцам – шить на заброшенном складе куртки.
В общем, к людям Санька не тянуло и окружающий мир был ему интересен лишь в смысле продуктов и выпивки. Про ящик водки он, конечно, наврал – нет, ящик-то, наверное, и был, только вылакал Санек не одну бутылочку, а весь запас. И даже как-то признался, что пытался перед Новым годом выбраться за водкой в Трехозерье, да не смог, «леший закрутил» – проходил шесть часов кругами, едва не заблудился, да, плюнув, еле вышел на ферму. С тех пор и не ходил больше.
О том, что случилось с районом, по общему согласию, беглецы не рассказывали, да Санек и не спрашивал, больше интересуясь охотой… А когда узнал, что Петрович может собрать самогонный аппарат, то тут уж радости его поистине не было предела!
– Да, Петрович, дорогой мой, что ж ты раньше молчал-то, а? У нас же тут целая слесарня… да я по технике не мастер… Бидон? Конечно, найдем, и трубку для змеевика надыбаем – на чердаке, сам же видел, всякого хламу много.
И вот наконец настал этот день… Поистине праздничный! Весна уже была в самом разгаре, сугробы съеживались прямо на глазах, на полянах, на склонах холма появились проталины, прилетели грачи, жаворонки… Красота! Эх, если б еще голубое небо и яркое сияющее солнце, а не этот туманный желтоватый мячик!
Брагу приготовили заранее – из турнепса. Олеся хмыкала и советовала «для пикантности» добавить навозу, на что мужики отвечали дружным угрюмым молчанием – не бабское это дело, в столь серьезные вопросы мешаться!
– Мы вот, помнится, в армии из томатной пасты гнали, – радостно потирая руки, делился воспоминаниями Санек. – А бывало, из «Помарина».
– Из чего? – недоумевала Олеся.
– Паста такая была зубная, болгарская. А еще можно было гуталин на хлебец тонким слоем намазать…
– И что?! Есть?!
– Да не есть, экая ты непонятливая девчонка-то! Гуталин потом счистить, и хлебец этот – на бражку самое то!
И вот уже запалили газовую плитку. Поставили бидон, сверкающий в лучах туманного солнышка, пробивавшихся сквозь распахнутую форточку. Осторожно приладили змеевик, конденсатор…
И пошел, пошел процесс-то! Заскворчало, зажурчало, закапало! А запах-то какой, черт побери с кочерыжкою, а запах!
принюхиваясь, с выражением продекламировал Санек.
– Вот это да!!! – Максим в восторге хлопнул себя по коленкам. – Да ты, Санек, прямо чтец-декламатор… Только вот взгляды у тебя – определенно «левые». Ты б еще про Троцкого стихи прочитал!
– Или про Берию! – засмеялся инженер.
– А что? Могу и про Берию! – приосанился чтец:
Согнувшись на топчане, Олеся уже не смеялась, а тихо скулила…
Тихомиров даже растревожился, оторвался на секунду от аппарата, заглянул в комнату:
– Ты как тут?
– У-у-у… умрешь тут с вами от смеха!
– Ты погоди сейчас умирать, надо еще выпить! Ты, чем валяться, на стол бы собрала, все равно уж работать сегодня не будем.
И вот уже наладили стол – картошечка с тушенкой, соленые огурчики, грибки маринованные, хлебушек – вчера только испекли… Стаканы граненые наполнили… Слеза! Слеза!
– Ну… – Утерев слезы счастья, Санек поднял стакан. – За то, чтобы все!
– Поехали!
Выпили… умм… закусили…
Олеся закашлялась, и Максим, постукав ее ладонью по спине, посоветовал:
– Ты в два горла-то не пей, а то остальным не хватит.
Девушка снова принялась хохотать.
Налили по второй, по третьей…
– Эх, – радовался Санек. – Хорошо, я турнепс свиньям не скормил. А ведь собирался!
– Не было б турнепса – из навоза бы нагнали.
– Или из зубной пасты.
– Из всего можно гнать, был бы аппарат только. Эх, Петрович, светлая у тебя голова! За тебя сейчас и выпьем… Ну, за инженера!
– За инженера! Ура, товарищи, ура!
А потом Максим вышел на крыльцо подышать воздухом. Несмотря на желтое туманное небо, солнышко все же уже припекало вполне ощутимо, и оттого на душе было как-то радостно. Не от самогона радостно – от солнца, от весны, от надежд…
– Природой любуешься? – Олеся выбралась на улицу в сапогах и с ведрами. – Пойдем молочка принесем, да поросятам пора задать корму…
– Пойдем…
Перехватив ведра, молодой человек зашагал позади, невольно любуясь ладной девичьей фигуркой в зеленой, в обтяжку, кофточке и мешковатых камуфляжных брюках – других на ферме не нашлось.
– Слышь, Олеся, постой…
Они остановились у дальней стены коровника, на солнышке, ох как припекало!
– Жарко как… – Макс поставил ведра и лукаво подмигнул девушке. – Ну, что? Пока никто не видит…
– Ой, Максим…
– Ты еще скажи, что не хочется!
– Да хочется, но, ведь коровы…
– Подождут коровы, и поросята тоже подождут… Ну…
Обняв Олесю, Максим быстро снял с нее кофточку, стащил майку и, ласково погладив упругую,
