– Ай!
Подхватив одежку, Олеся быстро скрылась за елками.
Тихомиров как ни в чем не бывало подтянул штаны и обернулся:
– Здорово, мужик! Погода сегодня хорошая.
Сидевший на телеге возница – и как это он только так незаметно подъехал? – ухмыльнулся:
– Да уж, денек неплохой заладился. Ты это, извини, что напугал… Сами виноваты – вы б еще посреди шоссе встали!
– Так мы ж в лесу!
– Так лесная-то дорожка – вон. – Хмыкнув в бороду, мужик кивнул за елки.
– Да-а-а, – озадаченно протянул молодой человек. – Ну мы и выбрали. Действительно, нехорошо как-то, будто эксгибиционисты какие.
– Да ладно те переживать-то.
– А я и не переживаю, кто тебе сказал? Надеюсь, не очень шокировали?
– Что я, голых баб не видал? – обиделся возчик.
Максим нахально улыбнулся:
– Вот и я о том же. Слышь, мужик, ты нас до города не подбросишь?
– Подброшу. – Бородач кивнул на телегу. – Эвон, на солому садитесь. Девка-то твоя в город пешком не убегла?
– Да не должна б… Олеся! Ты скоро там?
– Сейчас.
– Давай подходи скорей – с комфортом поедем. – Тихомиров поудобнее умостился на телеге и протянул руку. – Меня, кстати, Максимом зовут, а подружку – Олесей.
– А меня – дядька Мелентий.
– Откуда лошадь-то, дядька?
– Так – моя. Я с хуторов… там, за Черным болотом, слыхал небось?
– Да слыхал… Олесенька, ма шери, ты долго там?
– Иду уже…
Выйдя из-за кустов, девушка уселась рядом с Максимом и вежливо поздоровалась:
– Доброе утро.
– Утро добрым не бывает, – хохотнул мужик. – Квасу хотите?
– Хотим! – Путники не стали ломаться, в конце концов, вода у них давно уже кончилась.
– Добрый у тебя квас, дядька Мелентий! – вытерев губы рукавом, похвалил Макс. – И холодный же – зубы сводит!
– Это вы еще моего сала не пробовали!
– А ты и не предлагал…
Запряженная пегой лошаденкой телега уже выехала на шоссе и неторопливо катила к самолету – зеленому Ил-2. По дороге разговорились. Дядька Мелентий, по примеру своих соседей-хуторян, решил съездить в город – обменять сало на генератор, ну и еще присмотреть чего-нибудь жене и дочкам – в голодном городе на сало можно было выменять практически все.
– Есть в городе генераторы-то? – всю дорогу беспокоился мужичок.
– Найдешь, если хорошенько поищешь. Только к генератору-то бензин нужен… или солярка…
– Да у меня целая бочка!
– Молодец ты, Мелентий, запасливый.
Проехали самолет, за поворотом, в зеленоватом мареве редколесья, показался город. Ничуть не изменившийся, да и чему там было меняться? Все те же частные домики, – правда, заборы вокруг них стали повыше, поосновательнее, многие даже с колючей проволокой, – все те же угрюмые типовые девятиэтажки. Многие квартиры подслеповато взирали на мир черными глазницами выбитых окон. На пути к рынку все чаще попадались люди, чем-то озабоченные и нервные, они, казалось, несли на своих плечах груз несбывшихся весенних надежд. Ну как же, ведь думалось: только бы зиму пережить, а там… а там все наладится, все станет как прежде, и туман этот проклятый уйдет, сгинет, и вновь заблестит солнышко, и станут открытыми все дороги…
Ан нет! Ничего подобного! Нате, выкусите!
Было плохо, а становилось еще хуже… Потому что уходила надежда, испаряясь, словно роса под горячим летним солнцем. И от этого люди начинали звереть, и так-то были не подарки, а уж теперь…
Пока ехали, Мелентий делился слухами: и о бандах людоедов, охотящихся на детей и стариков, и о торговцах человеческим мясом – ну, тут Тихомиров мог кое-что и сам порассказать, и о беснующейся уже не с жиру, а от безысходности и злобы молодежи.
У самого рынка возница остановился:
– Ну, я приехал.
– Спасибо, дядько. – Спрыгнув с телеги, Тихомиров галантно протянул руку девушке. – Пойдем-ка, милая, сестричку мою навестим. А то она небось давно с ума сходит – где я да как.
Они спустились по дорожке вниз, к речке, на берегах которой и располагался частный сектор. Идти оказалось хорошо, не топко, то ли не было в этом году паводка, то ли вода уже спала.
Свернув к знакомому забору – тоже высокому, с колючей проволокой, – Максим забарабанил в ворота:
– Эй, есть кто дома? Эй!
В ответ раздался истовый собачий лай, натужный и злобный.
– Вот те раз. – Молодой человек озадаченно почесал голову. – Сестрица собаку завела.
– Кто? – негромко осведомились за воротами.
– Настя, ты что ли?
– В стороночку чуть отойдите, – посоветовали из-за ворот. – Так, чтоб вас в щелочку видно было.
– Так хорошо? – отойдя на пару шагов, осведомился Макс.
– Ой!!! – радостно закричали за забором. – Дядя Максим! А я вас и не узнал – бородатый вы, заросший… Думаю, что за черт в ворота колотит?
– Игорек, ты что ли?
– Я, дядя Максим, я. – Послышался торопливый скрип засова. – Погодите, собаку приберу. Цыц, Тарзан, цыц! Кому говорю, пошел в будку!
Ворота натужно распахнулись – наконец-то! – и гости вошли на двор. Племянник – в штопанных зеленых шортах и босиком – радостно улыбался:
– Ну, проходите в дом, чего встали? Цыц, Тарзан! Цыц!
– Хорошая у тебя псина! – Пропуская Олесю к крыльцу, Тихомиров уважительно покосился на молодого «кавказца». – Где взяли-то?
– Да он по зиме еще приблудился, скулил… – Мальчишка присел и ласково обнял собаку за шею. – Вот мы его и взяли… Верно, Тарзанушко?
Пес махнул хвостом и, взвизгнув, лизнул юного хозяина в нос.
– Ну вот, – счастливо засмеялся Игорь. – Снова телячьи нежности!
– Игорек, а мамка-то где?
– На базар ушла. Лук-севок сейчас в цене поднялся, а его у нас с избытком, рубероид ей обещал какой- то дядька. Говорит, прямо к дому подвезет.
– А чего ж ты-то не пошел?
– А мужик тот меня не знает… Сейчас лучше никому не доверять, особенно молодым, совсем уж безбашенные попадаются… – Парнишка неожиданно помрачнел и, прикрыв за собой дверь, кивнул на скамейку: – Садитесь. Помните, у нас девушка одна жила, Лена, с дочкой маленькой?
– Ну да, ну да, помним. Они, кстати, где?
– Нет их… обеих. – Игорь вздохнул. – В феврале Лена как-то вдруг радостная пришла: работу, мол, нашла хорошую – в обменном магазине, ну, где в обмен на продукты да разную мелочь торгуют, по бартеру, такие как раз зимой появились. Большой, говорит, магазин, универмаг бывший… да вы знаете.
– Ну? – Тихомиров закусил губу. – И что?
