– Оружие сдать пришли? Что ж, Наташа забыла… Это с ней бывает. Ну, пошли в дом…
Он повернулся, спокойно этак, неторопливо, с улыбочкой… и, резко выхватив из-за пояса пистолет, выстрелил…
Успел только один раз, слишком уж торопился, видать, дорого ему давалась эта спокойная улыбочка…
Тихомиров тут же вскинул ружье, не целясь…
Бабах!!!
Да что тут целиться-то было?
Егор так и рухнул, отброшенный на парник, – звенели стекла, вместо лица «комсомольца» зияло кровавое месиво.
Тихомиров поспешно отвернулся и вздрогнул: Артем, напарник и бывший опер, лежал на спине между капустными грядками, серые, широко распахнутые глаза его недвижно смотрели в небо.
– Артем!!! – Закричав, Максим бросился к другу…
И ничем уже помочь не мог. Прямо в сердце…
– Господи! – Молодой человек обхватил себя за голову. – Господи… Ну почему-у-у-у?!
– Надо уходить, дяденька… – Освобожденный пацан подошел сзади, несмело дотронулся до плеча. – Сейчас другие вернутся…
– Пусть! Посмотрим еще, кто кого…
Тихомирову хотелось мстить. Вот прямо сейчас, тут же… Только пока некому было – ну не добивать же валяющуюся без сознания девку? Сучка!
Макс поднялся на ноги:
– Надо бы похоронить его что ли…
– А успеем?
Тихомиров удивленно оглянулся на пацана:
– Ты еще здесь?
– Я, дяденька, без вас никуда не пойду… – морщась от боли, упрямо заявил паренек. По его плечам тонкой струйкой стекала кровь. – Я… я вас защищать буду…
– Ну, тогда держи, защитник!
Швырнув пацану ружье, Тихомиров подошел к Егору… к мертвому окровавленному телу. Наклонился, поднял валявшийся на земле пистолет – ПМ, как у Артема… Эх, Артем, Артем…
Снова посмотрел на труп и, пересилив брезгливость, вытащил за уголок торчащую из кармана бумажку… «24.00. Партизанская, – Федор с ж, – Арт. с Агр., – Тихом. с сестр, пл. и сож…».
Странная записочка! И какая-то мерзкая – спрашивается, зачем напротив всех упомянутых людей крестики?
Максим рассеянно обернулся к подростку:
– Который час?
– Счас… посмотрю…
Не выпуская из рук ружья, тот быстро нагнулся к трупу, ловко, за ремешок, снял часы: – Пригодятся! – Посмотрел: – Ровно полночь!
И тотчас же после его слов, прогремел взрыв. И даже не один, а несколько! Огненные столбы взметнулись сразу в пяти местах старого города, да с такой силой, что даже здесь, в отдалении, вмиг стало жарко.
– А ведь это мою усадьбу палят… Бежим!
Закусив губу, молодой человек метнулся калитке. Распахнув ее, на миг застыл, обернулся:
– Эх, Артем, Артем… Земля тебе пухом…
Оба – Тихомиров и спасенный пацан – вихрем пронеслись по Партизанской. Всю улицу, весь старый город охватила паника – пожар распространялся быстро. Люди выскакивали из домов и беспорядочно метались рядом… Нет, впрочем, не рядом – рядом было слишком жарко! Длинные языки пламени лизали заборы и крыши, жадно пожирали дома, сараюшки, бани… В пылающих хлевах жалобно мычал скот. Не успели вывести, не успели…
Не говоря ни слова, Максим метнулся в огонь, едва завидел знакомый домик – дачу Агриппины, так уж случилось, что она оказалась на его пути раньше. И что же было делать? Спасать своих и пробегать мимо?
А дом – небольшой, когда-то такой симпатичный домик – уже был объят пламенем…
Броситься через дверь? Нет… через окно!
Максим разбежался, прыгнул… Со звоном полетели стекла… Ел глаза дым…
Черт!
Агриппина лежала на полу навзничь, разбросав в стороны руки. В левом боку ее торчала рукоять кинжала…
Да уж, постарались и здесь. Не доверяли пожару. Чтоб уж наверняка! Кстати, Федора с женой, наверное, тоже уже… Да что там Федора! Тихомиров закусил губу: он же сам и его близкие – в том же списке!
Быстрей!!!
Некогда причитать и предаваться грусти – грустить и мстить будем потом!
Расталкивая плечами мечущихся в панике людей, молодой человек бежал так, как, наверное, никогда в жизни не бегал, а сердце в груди так и стучало – не опоздать бы!
Вот и знакомый забор, ворота… сюда еще не добрался огонь, но рядом уже пылало, и пламя ревело, рвалось почти что до самого неба!
Рванув ворота, – позабыли закрыть? – Максим едва не споткнулся о валяющегося у крыльца Тарзана. Несчастный пес… кто ж его так?
– Настя!!! Олеся!!!
Тихомиров влетел в горницу… и застыл на пороге!
– Здравствуйте! – ухмыльнулся по-хозяйски развалившийся в притащенном из дальней комнаты кресле толстомордый парень… с автоматом Калашникова в руках! – Вот уж кого не ждали… Думали, знаете ли, до вашего появления управиться. Ну, раз уж так вышло… Будьте гостем! Вон туда, в стороночку… Ну! Шагай, тля!
Он нервно указал автоматом к печке… Где уже стоял племянник, Игорь, растрепанный спросонья, с растекавшимся на правом боку огромным синяком… Ногой, видать, ударили, гады.
Паренька держал под прицелом ТТ второй – мускулистый, в черном берете, камуфляже и берцах.
Кроме этого, был еще и третий – безо всякого оружия, чуть постарше других, наверное, ровесник Максиму, – в черной кожаной куртке, этакая прилизанная гладкая гнида.
И девчонки – они тоже были здесь, а как же? – растрепанные, полуголые, тоже подняли с постелей. Настя, сестрица, в длинной ночной рубашке, Олеся в спортивных, черных с белыми полосками трусиках и синей короткой майке.
Обе женщины дрожали. Еще бы…
– Так вот, красавицы, – светски улыбнулся толстомордый. – Продолжаем начатый разговор. Значит, сейчас вы разденетесь и – медленно, со всем старанием – ублажите каждого из нас… Тогда, может быть, мы оставим в живых… вас и ваших, хм… ублюдков. Смотрите, если будете плохо стараться… – он быстро мигнул камуфляжнику, и тот, со скучающим лицом, коротко, без замаха, ударил Игорька прикладом в бок. Не в полную, конечно, силу, но вполне чувствительно. Парнишка застонал, скривился…
– Хватит! – Настя быстро стащила с себя рубашку. – Ну? Кто первый?
Поднявшись с кресла, толстомордый передал автомат прилизанной гниде и, похлопав женщину по ягодицам, гнусно ухмыльнулся:
– А ты не спеши, не спеши, милая… Сначала – молодая!
Он резко схватил Олесю за плечо, дернул бретельки маечки, обнажая грудь:
– Ну ты, сучка! А поворотись-ка к лесу передом, а ко мне – задом! На столик, вот, обопрись, краля…
Закусив губу, девушка выполнила указанное, и толстомордый, все так же ухмыляясь, погладил ее по спине, поласкал грудь, талию, а затем медленно спустил трусики…
Прилизанный громко сглотнул слюну, да и тот, камуфляжник, уже не столь пристально наблюдал за
