Этот вопрос, по-видимому, беспокоил и начальника.
– В последний раз, – подумав, сказал он. – Идите по местам.
Мы отправились на раскоп. На этот раз работа протекала вяло, без былого энтузиазма. Каждый в основном смотрел себе под ноги. Если в минувшие дни ребята то и дело шутили или подначивали друг друга, то теперь все притихли, поскучнели, а то и просто выглядели угрюмыми. Видимо, дело тут было не только в ночных событиях и реакции на них начальства, но в первую очередь в тягостном зрелище бесчисленных человеческих останков, грудой наваленных у наших ног. Мы продолжали стаскивать части настила, и чем дальше, тем все большая часть захоронений открывалась нашему взору. Становилось ясно: в свое время трупы бросали, как придется, лишь бы поскорее избавиться от них, а потом засыпали гашеной известью. Ее следы виднелись то тут, то там. Время от времени кто-нибудь нагибался и поднимал очередную находку. Что-то отшвыривалось, а что-то опускалось в карман.
Иван Иванович зорко следил за происходящим, но подбиранию вещей не препятствовал. Наоборот!
– Собирайте, собирайте, – поощрял он нас. – Потом, при сдаче, получите процент от стоимости вещи.
Суббоч иронически засмеялся.
– Знаем мы ваши проценты. Все себе заграбастают, – сказал он мне, – а выплатят символическую сумму, гроши какие-нибудь, да и то – в лучшем случае.
На небе по-прежнему ни облачка. Если и налетал небольшой ветерок, то легче не становилось. Он только поднимал столбы белесой пыли. Лица и тела тут же становились цвета мела. Мы то и дело бегали к бочке, обливались водой, и все равно это почти не помогало. Вода тут же испарялась, уступая место поту.
На площадке почти осязаемо чувствовалось некое напряжение. Казалось, вот-вот что-то должно случиться. И случилось!
Неожиданно для всех зашатался и рухнул на землю Вова.
– Это как понимать?! – закричал Иван Иванович. – Придуриваешься или как?
Вова закатил глаза и не отвечал. Изо рта его потекла слюна.
– Новое дело, припадочные у нас тут объявились! – всполошился Иван Иванович. – Эпилепсия? Не похоже. Солнечный удар? Давайте-ка отведите его к палаткам. Там «Скорая» стоит… Пусть помощь окажут.
Я и Жорка подхватили Центрового и поволокли его в лагерь. Он как будто немного пришел в себя, глядел на нас мутными белесыми глазами и что-то нечленораздельно мычал.
– Что с ним? – спросил врач «Скорой помощи», подбежавший к нам.
– В обморок упал.
– Посадите его в тенек. Перегрелся, наверное… – Врач, совсем молодой парень, потрогал лоб Вовы. – Э, да у него высокая температура. Сейчас смерим.
Мы отправились обратно на раскоп.
– Ну что там? – спросил Иван Иванович.
– Говорят, вроде перегрелся.
– Симулирует, наверное. Почему солнечный удар именно у него? Подозрительно.
Через пятнадцать минут прибежал врач и отозвал начальника в сторону. До нас доносились отдельные обрывки разговора:
– …температура – тридцать девять… лимфатические узлы увеличены… И что это значит?
Доктор, косясь на нас, наклонился к самому уху Ивана Ивановича. Тот отшатнулся, замахал руками:
– Чепуха! Не может быть?! Врач снова что-то зашептал.
– Нет! – сердито произнес Иван Иванович. – Пока этого делать не стоит!
– Вы как знаете, – громко сказал врач, – а я обязан доложить, тем более имею на сей счет предписание. – И он бегом пустился вниз.
Начальник обескураженно смотрел то на его спину, то на нас, потом двинул следом.
– Ну вот, дождались! – ни к кому конкретно не обращаясь, заметил Суббоч.
– Чего дождались? – не понял я.
– А того! Ваш рыжий дружок, похоже, серьезно болен. И знаешь чем?
– Ну?
Суббоч не ответил, сплюнул и, достав из кармана шорт пачку сигарет, закурил.
– Продолжайте, доцент. Развивайте вашу мысль дальше, – потребовал Жорка.
Тот сосредоточенно курил.
– Вы, кажется, хотите сказать, что Вова подцепил заразу?
– Я этого не говорил, – сразу же произнес Суббоч.
– Но весьма прозрачно намекаете.
Все побросали лопаты и столпились возле нас, жадно слушая…
– О какой заразе вы толкуете? – недоверчиво поинтересовался Звягин.
– Да о чуме он толкует… О чуме! Неужели не понял?! – Жорка с сожалением взглянул на Звягина. Чего уж тут непонятного.
– Какая еще чума? Вы в своем уме?! – Звягин с недоверием и испугом смотрел на Суббоча.
– А такая! – взвизгнул Суббоч. – Такая!.. От которой все вот эти… – он обвел широким жестом панораму раскопа, – …подохли! Бежать отсюда нужно, сломя голову бежать!..
– А по-моему, все это чепуха! – вступил в дискуссию Сема Рубин. – Этим захоронениям лет сто пятьдесят – не меньше. Все давным-давно обеззаражено естественным путем. Тем более трупы известью засыпали.
– Капсулы сибирской язвы могут сохраняться в скотомогильниках и более ста пятидесяти лет, – возразил Семе другой студент – биолог.
– Довольно научных дискуссий, – оборвал прения Жорка. – Дело даже не в том, заболел Центровой или просто перегрелся. Дело в последствиях. Вот вам пример. Товарищ доцент, – Жорка указал на Суббоча, – тут же заподозрил самое худшее. Точно так же могут рассуждать и другие…
– Какие другие? – спросил Звягин.
– Да городские власти, например. Закроют тут нас на карантин, и привет! Въехал, очкарик?!
– Какой еще карантин?
– Самый обычный. Мы тут будем сидеть в этих вонючих палатках, а вокруг будет стоять вооруженная охрана. Кстати, она и так присутствует. И никого отсюда не выпустят.
– Геракл верно говорит, – поддержал Жорку Сема. – Подобное развитие событий не исключено.
– Одно могу сказать в утешение, – добавил Жорка. – Желающие могут самостоятельно проводить изыскания, не опасаясь зоркого глаза начальника Ивана Ивановича. А, ребята? Под ногами золото и бриллианты…
– Мне кажется, вы все тут несколько сгустили краски, – заметил я. – Да и точные сведения, что все-таки случилось с Вовой, отсутствуют. Стало человеку плохо… Что ж, бывает. На такой жаре немудрено… И никакого карантина пока нет.
– Будет! – изрек Геракл. – Попомни мои слова!
И он оказался прав. Вскоре на раскоп прибежал солдатик и сказал, что начальство приказывает работу пока приостановить и всем вернуться к палаткам. Преисполненные дурных предчувствий, мы поплелись вниз. У палаток царила непривычная суета. По-видимому, одну из них, ту, в которой жили солдаты, срочно освобождали. Оттуда выносили раскладушки, стол и прочие нехитрые «мебеля». Вова сидел в тени большого полотняного зонта и, казалось, дремал. Я подошел к нему:
– Как самочувствие, Центровой?
Вова ничего не ответил, даже головы не поднял, зато закричал Иван Иванович:
– Отойди от него! Никаких контактов!
– Как это: никаких контактов? Я же его сюда привел полчаса назад.
– Отставить разговоры. Пока не выяснят причины его недомогания, общаться с ним запрещаю.
– А нам что делать?
– Отдыхайте…
– Может, нам продолжить работу? Времени еще полно.
