– Они проживают в гостинице люкс химкомбината. Знаете, небольшой такой домик в сосняке на краю города. В ней останавливаются только высокопоставленные лица.
Сестра моей жены работает там горничной. Я сразу вспомнил про нее. Думаю, наверное, эти ребята живут именно в люксе. Так и оказалось. Сегодня уже неделя, как они находятся в нашем городе. Мистер Сенека, сказала Клавдия (свояченицу Клавдией зовут), очень обходительный господин, а негры эти и не смотрят в ее сторону. Мол, кто она такая. Одно слово – прислуга. Особенно тот, кто постарше, ей не понравился.
– Почему не понравился? – спросил Андрей.
– Я тоже поинтересовался: почему? Страшный, говорит, худой, а глаза, как уголья.
– Ясное дело, колдун, – засмеялся Казаков. – Что же они делают в нашем захудалом городишке?
– Якобы привезли гуманитарную помощь.
– Ну конечно, как же я сразу не догадался. Два десятка пар стоптанных кроссовок, рваные джинсы и использованные подгузники. А еще, наверное, ящик презервативов с просроченной годностью.
– Не знаю, что уж там они привезли, – хмуро сказал водопроводчик, недовольный пренебрежительным отношением к своей информации, – но Клавдия сказала, что очень уж с ними носятся. И городское начальство, и комбинатское.
– Тогда все понятно! – заявил Андрей.
– Что тебе понятно?
– Почему нас отстранили. Иностранцы пожаловались городским властям, те быстренько отреагировали.
– На что пожаловались? На то, что мы помешали им раскопать старую могилу? Очень сомневаюсь. Такого рода деятельность обычно не афишируют. Кроме того, а ты уверен, что это именно те люди? Мало ли сейчас народу приезжает.
– Но ведь черные!..
– И что? Цвет кожи не доказательство, конечно, все чертовски подозрительно, а акция с гуманитарной помощью похожа на ширму, но, честно говоря, вся эта история меня уже не интересует. Пускай в ней разбирается майор Кукарин.
– Неужели вам действительно не интересно?
Капитан внимательно посмотрел на него.
– Я вижу, тебя распирает жажда действия. Конечно, и мне хочется довести дело до конца. Ведь если говорить начистоту, ни с чем подобным в практике еще сталкиваться не приходилось. Но, во-первых, приказ. Во-вторых, с Кукариным лучше не связываться.
– В-третьих, в парничке созревают ранние овощи, и их надо с выгодой реализовать, – докончил за него Каковенко.
– А хотя бы и так! Вы снова суете свой большой нос не в свои дела!
Капитан был явно уязвлен замечанием водопроводчика. Он обошел вокруг скамейки, напряженно о чем-то размышляя. Потом сплюнул и посмотрел на Андрея.
– А как же твое намерение навестить родителей, живущих в древнем городе Костроме?
Андрей потупился.
– Заняться этим делом можно, – не дожидаясь ответа, сказал капитан, – и даже взять в компанию пытливого товарища сантехника…
Каковенко просиял.
– Но стоит ли? – докончил свою мысль капитан.
– Стоит! – в один голос воскликнули лейтенант и водопроводчик.
– Но дело может быть опасным…
– Мы готовы к опасностям.
– Старый да малый… – усмехнулся Казаков, – и я, идиот. Ну да ладно. Итак, каков план действий? Начнем с того, что познакомимся поближе с мистером Сенекой и его чернокожими друзьями. Веди нас, Сусанин, – обратился он к водопроводчику. – Отправляемся в гостиницу люкс к свояченице Клавдии.
7
Визит странного молодого человека, который привез ей письмо от ее собственного сына, выбил Татьяну Недоспас из колеи. Еще вчера она думала, что жизнь наконец-то вошла в нормальное русло, и вот на тебе! Сынок настоятельно приглашает в гости, притом незамедлительно. Интересно, зачем?
Молодой человек, который назвался Володей, ничего определенного по этому поводу сказать не смог. Он отказался от предложенной чашки чая и только постоянно твердил, что приехать ей в Светлый «ну прямо необходимо».
С какой именно целью, он не сказал. То ли не велено было, то ли просто не знал. Этот самый Володя произвел на нее приятное впечатление. Обычный, нормальный парень, к тому же, как оказалось, директор краеведческого музея. Однако коли он связался со Стасом, то, видно, не все у него ладно. Не понравилось ей и выражение его лица. В первую минуту Татьяне показалось, что парень слегка навеселе. Лицо бессмысленно веселое, глаза странно выкачены. Она наклонилась над ним, ставя чашку с чаем, но алкоголем не пахло. Да и рассуждал он вполне здраво, слова произносил четко.
Татьяна вскрыла письмо и быстро прочитала его. Хорошо знакомый ей почерк. Писал, несомненно, Стас. В письме только настоятельная просьба приехать, без объяснения причины. У Стаса было как бы два почерка. Оба она хорошо знала. Один – отрывистый и не особенно разборчивый. Так он писал, когда торопился. Другой – совершенно отличный от первого, какой-то старомодный с витиеватыми завитушками, округлый, мелкий, что называется, бисерный. Этим почерком и было написано письмо. Использовал он такой почерк, когда работал над чем-то вдумчиво и упорно. Значит, не торопился, обдумывая каждую букву. Но тогда почему не написал, зачем она ему нужна? Впрочем, другого она и не ждала. Он всегда был скрытен, чувства свои выплескивать не любил, такой уж был характер.
Да, характер. Словно почерк, он тоже как бы делился на две непохожие друг на друга ветви. То нормальный парень, не чуждый обычных, свойственных всем молодым радостей. То будто подменыш. Холодный, скользкий, будто в жилах течет не кровь, а болотная жижа. И еще. Когда он был таким, Татьяна чувствовала: некая могучая грозная сила исходила из него. Да и знакомства у него были странные. Какие-то темные личности, старухи из Лиходеевки. Некий старик, умирая, завещает ему дом.
Татьяна старалась не лезть в его дела. Но завещанный дом не мог не вызвать у нее интереса. Побывала она там. Странный дом. С улицы вроде бы обычный, а попадешь вовнутрь, словно раз в пять больше. Запутанные коридоры. Масса комнат. Она все пыталась дознаться, почему именно Стасу завещал дом старик. Так и не получила вразумительного ответа. «Он был нашим дальним родственником», – односложно сообщил Стас. Каким родственником?
Вообще, когда речь заходила о ее роде, о корнях, Татьяна старалась не вдаваться в подробности. Она вспомнила разговор со старухой-знахаркой, произошедший много лет назад, родимое пятно на ягодице в форме паука, о котором говорила старуха. Зачем забивать себе голову всякой чертовщиной? И все-таки, возможно, Стасу передались те странные свойства, которыми наградила ее природа?
Окончательный разрыв произошел между сыном и матерью после непонятных событий возле дома, где они проживали. Говорили, что и в самом доме творились странные дела. Возможно, но в ее квартире ничего плохого не происходило. Во дворе – да. Она видела собственными глазами. Образовались провалы непонятного происхождения, в один из которых упала машина. Повылазили из земли старые гробы…
Стас давал понять, что он причастен к этим событиям. Кстати, вскоре после них он попал в закрытую психиатрическую клинику. Это обрушилось на нее, словно снежная лавина. Неожиданно и безнадежно. Вышел из клиники он совсем другим. Вроде не ее это сын. Правда, с той поры он перестал страдать эпилепсией, которой был подвержен. Татьяна не помнила себя от радости, но очень скоро поняла, что радоваться особо нечему. Дом этот, черт бы его побрал. Он стал проводить в нем все свободное время. Иногда вовсе жил там неделями. Сначала Татьяна возмущалась, потом просила, наконец со слезами умоляла вернуться домой. Стас возвращался на день-два. Потом снова уходил в проклятый дом, словно в нем медом было намазано.
Она беспокоилась за его здоровье, ведь он почти не ел дома. «Меня там кормят», – односложно отвечал он на ее тревожные вопросы. Кто кормит? Чем? На какие средства? Впрочем, с этим как раз дело, видно, обстояло неплохо. Мальчик расцветал на глазах, превращаясь в красивого юношу. Он миновал
