Кругом все то же безлюдье. Он возлежал возле того самого дома номер один, от которого начинал свое нелепое странствие по деревушке. Никаких домов, естественно, после крайнего не было. Вот и знакомый поворот в город.
Артур выбрался из зарослей, украдкой оглянулся, не принял ли его кто-нибудь за пьяного, и важно направился вперед. Происшедшее он объяснил легким солнечным ударом. Уже упоминалось, что деревушку постоянно окружала легкая дымка, сквозь которую практически не видно окрестных домов. Сейчас же странной мари почему-то не было. Многоэтажки, обступившие Лиходеевку, великолепно просматривались. Можно было даже различить убранство отдельных квартир, виднеющееся сквозь распахнутые окна.
Мухоедов возликовал. Он рванулся вперед и уперся в какую-то громадную лужу, берега которой поросли осокой. Раньше на этом месте лужи не было. Это Мухоедов помнил точно. А может быть, он свернул вовсе не в тот проход.
Артур в сомнении огляделся. Левый и правый края акватории ограничены высоченными заборами, преодолеть которые не представлялось возможным. Артур обернулся.
Мухоедов стоял на краю лужи, как Петр Великий на берегу Невы, «и в даль глядел». Лужа действительно поражала своими размерами. Метров двадцать отделяло заплутавшего странника от спасительного противоположного берега. И вот что интересно. Дальний край водоема упирался прямо в городскую улицу, по которой ездили машины и шли по своим делам жители Светлого, не подозревавшие, что в двух шагах от них без всякой на то причины пропадает хороший человек. Действительность напоминала мираж. Эта мысль пришла в голову Артуру, и он крепко ущипнул себя за ляжку. Но видение не исчезло.
Страдалец нерешительно топтался на берегу, не зная, что предпринять.
Неожиданно он увидел, что по ближней к нему стороне улицы бредет знакомец – главный экономист ортопедической мастерской Осадчий.
– Эй, Петр Захарович? – окликнул его Мухоедов.
Экономист удивленно завертел головой, увидел наконец Артура и заулыбался.
– Что это ты, Степаныч, тут делаешь? – поинтересовался он у Артура.
– Да так, – неопределенно ответил тот. Что он мог еще ответить?
– Ну ладно, загорай, – поощрительно произнес Осадчий и не спеша удалился.
Артур сплюнул от огорчения. Он снова начал бродить по берегу ненавистной лужи, не зная, что предпринять. Из-под ног выскочила здоровенная жаба и, шумно плюхнувшись в воду, исчезла в мутных глубинах. Мухоедов позавидовал ловкой жабе и в который уже раз тоскливо взглянул на шумную улицу, бывшую почти рядом.
Ничего не оставалось, как форсировать водное препятствие.
Мухоедов с кряхтением снял туфли, носки и замешкался. Он прикинул глубину лужи. Дна не было видно. Артур засучил штанины и, испытывая нестерпимый стыд, шагнул в пучину. Ему казалось, что весь город наблюдает за его манипуляциями.
Нога сразу же ушла в воду по колено, и Артур, ощутив под ступней омерзительный ил, моментально выдернул ее, едва не упав. От безысходности хотелось плакать. Но наш герой решил бороться до конца. Презрев стыд, он снял брюки, аккуратно свернул их, подобрал носки и туфли и, сжимая амуницию дрожащими руками, начал форсирование.
Надо отметить, что в этот момент облачение его состояло из следующих деталей: длинных сатиновых трусов синего цвета, известных в народе как семейные, крахмальной, правда, изрядно пропитанной потом сорочки, галстука и свободного двубортного пиджака. Завершала наряд шляпа.
Лужа оказалась не такой уж глубокой. Он замочил лишь края трусов. Осторожно ступая по илистому дну и стараясь не думать о битых бутылках и ржавых железках, Мухоедов продвигался к спасительному берегу. Что-то живое мягко коснулось ноги. Артур вспомнил давешнюю жабу и содрогнулся. Тошнота подступила к горлу, но, пересилив себя, сделал еще шажок. Он уже на середине лужи.
В этот момент что-то совершенно непонятное цепко схватило Мухоедова за щиколотку. Он дико заорал и попытался вырваться, но хватка была крепкой. Сначала он решил, что ступня провалилась в какую-то щель, но тут же понял, что ошибся. Нечто, сжимавшее его щиколотку, стало медленно, не ослабляя хватки, подниматься вверх по ноге.
Собрав все силы, Мухоедов сделал страшный рывок назад, и в этот момент из воды показалось столь ужасное создание, что у Артура чуть не разорвалось сердце.
Перед ним был утопленник. Лицо трупа страшно распухло, вместо одного глаза зияла черная дыра, а второй, белый, словно вареный, тем не менее в упор смотрел на Артура. Объеденные нос и щеки густо покрывали жирные черные пиявки, готовые вот-вот лопнуть. Белесые источенные губы трупа раскрылись, и изо рта вылез маленький рак.
Утопленник был точь-в-точь как тот, которого Мухоедов видел на речке Клязьме, когда ему было семь лет. Тогда тоже был жаркий летний день. Утонувший лежал на белом песке, и мелкая речная волна колыхала его волосы. Малолетний Артур вместе с другими ребятишками, замерев от страха, не мигая, смотрел на несчастного. Наибольший ужас вызывали пиявки, присосавшиеся к лицу. Так он, оцепенев, стоял на берегу, пока не прибежала мать и за руку не утащила его прочь. Утопленник потом часто снился Артуру. И вот теперь он увидел его снова.
Мухоедов, сделав нечеловеческий прыжок, выбрался из лужи и, не разбирая дороги, кинулся прочь. Он бежал как сумасшедший, завывая и постоянно оглядываясь, не преследует ли его утопленник, усеянный пиявками. По дороге бедолага потерял обувь и брюки, которые в панике бросил на берегу лужи. В распахнутом пиджаке, съехавшем набок галстуке и длинных до колен застиранных трусах он и впрямь напоминал душевнобольного, по недосмотру санитаров вырвавшегося на свободу.
Остановился Мухоедов возле того самого козла, который, как ему показалось, блеял человеческим голосом. Только тут перевел страдалец дух. Козел поднял свою кудлатую башку и смотрел на Артура с явным сочувствием. Казалось, он хотел сказать:
«Что, брат, попал в переделку?!»
Мухоедов жалобно взирал на козла, словно искал у него сочувствия. Потом он оглянулся на дом, возле которого резвилось животное. Взгляд остановился на табличке с номером строения. И тут у Артура в какой уж сегодня раз глаза вылезли из орбит. Так вот он, дом под номером шесть! Как же это может быть? Ведь он не раз и не два проходил мимо этих ворот. Артур вновь присмотрелся. Что-то явно было не так. Вместо одной шестерки на табличке было три. Да быть того не может!
И все-таки Артур решил разведать, что там внутри. Неведомая сила потянула его в дом со странным номером. Он робко стукнул в калитку, потом, не дожидаясь приглашения, распахнул ее и шагнул во двор. Здесь никого не было. Он проследовал в дом.
Натыкаясь в потемках на углы, производя адский грохот, брел Артур навстречу своей судьбе. И она предстала перед ним в виде молодого человека приятной наружности, привалившегося на подоконник распахнутого окна и смотревшего прямо на него. В юноше Мухоедов узнал Стаса Недоспаса, с которым он был немного знаком по химкомбинату. Зрачки Стаса словно вмерзли в лед, на лице играла полуулыбка- полуусмешка. Он некоторое время молча взирал на Артура, потом хмыкнул:
– Н-да, видок!
Артур хотел рассердиться и отчитать наглого мальчишку, но почему-то смутился и лишь сделал неловкий поклон.
Стас закивал головой с деланым сочувствием.
– Нелегко тебе пришлось, батюшка, – заметил он, разглядывая Артура. – Вон даже портки потерял.
Артур сконфуженно кивнул, подтверждая замечание молодого человека.
– Что головой взбрыкиваешь, точно козел? Или устал с непривычки по деревне шляться? Говори, зачем пришел?
– Я… – невнятно начал Мухоедов, – я, собственно… – он запнулся, подбирая слова. – Я ищу моего знакомого Вовика, то есть Владимира Еремина – заведующего краеведческим музеем. Он, как я знаю, собирался с вами повстречаться, вот я и пришел узнать…
– Что узнать?
– Где Вовик…
– Вот оно что! Тебя, значит, Вовик интересует? А может быть, ты сюда вынюхивать пришел? Ты же любишь вынюхивать. Собирать всякие россказни, сплетни бабские, а потом докладывать куда следует. Ведь
