Давным-давно Башня Искусств была центром города, но города со временем стремятся переселиться и центр Анк-Морпорка находился ныне в нескольких сотнях ярдах отсюда. Башня по-прежнему возвышалась над городом, ее черный силуэт рисовался в вечернем небе, умудряясь выглядеть чернее, чем можно было бы предположить. Мало кто даже поглядывал на Башню Искусств, ибо она всегда была здесь. Она была просто вещью. Люди редко смотрят на привычные вещи.
Послышалось тихое, еле уловимое звякание металла о камень. На миг кто-нибудь, стоявший рядом с башней и смотревший в нужном направлении, мог бы заметить, что пятно, черневшее даже в темноте, медленно, но неуклонно движется к верхушке башни.
На миг лунный свет выхватил из тьмы тонкую металлическую трубу, висевшую за спиной у человека. Затем все вновь погрузилось в глубочайшую тьму, в то время как тот продолжал свое движение вверх.
Окно было тщательно закрыто.
'Но она всегда оставляет его открытым. ' — захныкала Любимица.
'Ей пришлось захлопнуть его сегодня вечером. ' — сказал Гаспод. — «Тут вокруг шныряет много странных людей.»
'Но она знает о странных людях. ' — сказала Любимица. «Большинство из них живет в ее доме!»
«Тебе просто нужно превратиться в человека и разбить окно.»
«Я не могу так сделать! Я буду обнаженной!»
«Ну а сейчас, ты разве не обнажена?»
«Но я сейчас в облике волчицы. В этом-то разница!»
«За всю свою жизнь я ничего не одевал на себя. И это меня никогда не беспокоило.»
'Дом Дозора. ' — пробормотала Любимица. — «В Доме Дозора должно что-нибудь быть. В конце- концов запасная кольчуга. Простыня или еще что-нибудь. И дверь никогда плотно не закрывается. Пошли.»
Она пустилась шагом по улице, а Гаспод, подвывая, потрусил вслед за ней.
Кто-то пел.
'Бог мой! ' — сказал Гаспод. — «Ты только погляди.»
По улице маршировали четверо Дозорных. Два гнома и два тролля. Любимица узнала Осколка.
«Грудь вперед! Без сомнения вы самые ужасные новобранцы, каких мне доводилось видеть! Выше ногу!»
«Я никогда не совершал ничего!»
«А сейчас, впервые в жизни, ты делаешь кое-что, младший констебль Угольнолицый! Это настоящая мужская жизнь в Дозоре!»
Отряд завернул за угол.
'Что происходит? ' — спросила Любимица.
«Спроси меня. Я мог бы узнать побольше, если бы один из них хоть на миг остановился.»
Вокруг Дома Дозора, на Подворье Псевдополиса, стояла небольшая толпа. Они казалось тоже были Дозорными. Сержант Двоеточие стоял под мигающим фонарем, царапая что-то в своем планшете, и разговаривал с маленьким человеком с огромными усами.
«И ваше имя, мистер?»
«САЙЛАС! НЕУКЛЮЖАЯ ВЫПЕЧКА!»
«Вам никогда не доводилось быть городским глашатаем?»
«ТАК ТОЧНО!»
«Точно. Дайте ему его шиллинг, констебль Жвачка! Один для всего вашего отряда.»
'КТО ЭТО КОНСТЕБЛЬ ЖВАЧКА? ' — спросил Неуклюжая-Выпечка.
«Здесь внизу, мистер.»
Человек бросил взгляд на Жвачку.
«НО ВЫ! ГНОМ! Я НИКОГДА…»
'Станьте 'смирно', когда вы разговариваете со старшим офицером. ' — заревел Жвачка.
'Послушайте, в Дозоре нет ни гномов, ни троллей, ни людей. ' — сказал Двоеточие. — 'Только Дозорные. Слышите!
Так всегда говорит капрал Морковка. Разумеется, если вы желаете служить в отряде констебля Осколка…'
'МНЕ НРАВЯТСЯ ГНОМЫ. ' — поспешно сказал Неуклюжая-Выпечка. 'ТАК ВСЕГДА БЫЛО. НО ТОЛЬКО НЕ ЗДЕСЬ. НИ ОДИН. В ДОЗОРЕ, ВОЗРАЖАЮ. ' — добавил он после секундного размышления.
'Вы быстро усваиваете. Вы пройдете длинный путь в этой армии настоящих мужчин. ' — сказал Жвачка. «В один прекрасный день вы обнаружите фельдмаршальскую железяку где-нибудь у себя в носовом платке. Сомкнуть строй! Грудь вперед!»
'Пятый новобранец пока что. ' — сказал Двоеточие капралу Валету в то время, как Жвачка со своим новым подчиненным удалились в темноту. — «Даже Декан Университета пытался вступить.»
«Потрясающе.»
Любимица обменялась взглядами с Гасподом.
'Осколок без сомнения выстраивает их в ряд с помощью кулаков. ' — сказал Двоеточие.
'Через десять минут они глина в его руках. Подумай только. ' — добавил он. — «все что угодно, через десять минут глина в его руках. Припоминаю своего чертового сержанта, который был у нас, когда я только вступил в армию…»
'Он был крутым? ' — сказал Валет, подкуривая сигарету.
'Крутым? Бог мой! Тринадцать недель сплошных страданий, что было, то было! Каждое утро пробежка на десять миль, по уши в грязи половину времени, а он без умолку верещит и кроет нас день-деньской! Однажды он заставил меня всю ночь напролет чистить унитазы зубной щеткой! Чтобы поднять нас с постелей, он колотил всех палкой с шипами! Мы должны были прыгать сквозь обручи, мы смертельно его ненавидели и могли бы выпустить ему кишки, если у кого-нибудь хватило бы духу, но разумеется никто не отважился. Он предоставил нам три месяца живой смерти. Но… знаешь… после выпускного парада… мы, глядя на самих себя, все в новеньких мундирах, и вообще, наконец-то настоящие солдаты, глядя какими мы стали… ну, мы увидели его в баре, и… не думал, что придется рассказать тебе… ' Любимица с Гасподом увидели, как Двоеточие вытер подозрительную слезу.
'… я с Гудком Джексоном и Боровом Картофелем подкараулил его в переулке и избили до полусмерти, так что у меня костяшки три дня ныли. ' — Двоеточие прочистил нос. «Счастливые денечки… хочешь тянучку, Валет?»
«Не беспокойся, особого желания нет, Фред.»
'Дайте одну маленькой собачке. ' — попросил Гаспод.
Двоеточие дал, а потом долго удивлялся почему.
'Видишь? ' — сказал Гаспод, разгрызая тянучку своими ужасными зубами. — «Я — неподражаем. Неподражаем.»
«Лучше молись, чтобы Большой Фидо ничего не пронюхал.»
— сказала Любимица.
'Не-а. Он меня не тронет. Я его беспокою. У меня есть Власть. ' Он яростно почесал ухо. «Послушай, тебе не стоит здесь появляться, нам лучше уйти и…»
«Нет.»
'История моей жизни. ' — сказал Гаспод. — 'Это Гаспод.
Дайте ему пинка.'
'А я думала, что у тебя была большая счастливая семья, куда можно вернуться. ' — сказала Любимица, открывая толчком дверь.
'Что? Ах, да. Конечно. ' — поспешно сказал Гаспод. «Да. Но я люблю мою независимость. Я мог бы мигом оказаться дома, если только пожелал.»
Любимица промчалась наверх по лестнице и открыла лапой ближайшую дверь.
Это была спальня Морковки. Его запах, какой-то золотисто-розовый цвет заполняли ее от края до края.
На стене, аккуратно приколотый, висел чертеж шахты гномов. На другой стене висел огромный лист дешевой бумаги, на котором была нарисована, с многочисленными перечеркиваниями и помарками, карта
