Перед Морковкой стоял деревянный ящик, со сложенными в нем письмами. Отец Морковки имел привычку отвечать Морковке на обратной стороне собственных писем Морковки, ибо под землей, в шахте гномов, было трудно отыскать бумагу.
«О чем же хорошие советы?»
«Обычно о добыче в шахте. Движущихся скалах. Вы понимаете. Подпорки и крепеж. В шахте нельзя делать плохо. Вы обязаны делать хорошо.»
Его карандаш заскрипел по бумаге.
Дверь оставалась по-прежнему приоткрытой, но раздался громкий стук, возвещавший неким метафорическим кодом Морзе, что стучавший заметил Морковку в своей комнате со скудно одетой женщиной и тщетно пытается быть услышанным.
Сержант Двоеточие кашлянул каким-то подозрительным кашлем.
'Да, сержант? ' — сказал Морковка, не оборачиваясь.
«Что бы вы хотели, я должен делать следующим, сэр?»
«Разошлите их по отрядам, сержант. В каждый по крайней мере один человек, один гном и один тролль.»
«Да, сэр. Чем они должны заниматься, сэр?»
«Их должны видеть, сержант.»
«Хорошо, сэр. Один из новобранцев… это мистер Тоскливый, сэр. Он с улицы Вязов. Он — вампир, в самом деле, но он работает на бойне, так что это по правде не будет…»
«Поблагодарите его от души и отошлите домой, сержант.»
Двоеточие бросил взгляд на Любимицу.
'Да, сэр. Хорошо. ' — сказал он с неохотой. — «Но с ним не будет неприятностей, просто если ему потребуются эти дополнительные гомогоблины, то…»
«Нет!»
«Хорошо. Отлично. Я, э-э, тогда прикажу ему убираться.»
Двоеточие закрыл дверь. Петли подозрительно скрипнули.
'Они называют вас сэр. ' — сказала Любимица. — «Вы заметили?»
«Я знаю. Это неправильно. Люди должны думать о себе, говорит капитан Бодряк. Закавыка в том, что люди начинают о себе думать, только если им прикажут. Как написать слово 'случайность'?»
«Не знаю.»
'Ладно. ' Морковка по-прежнему не оборачивался. «За прошедшую ночь мы захватили город, как мне кажется. Смысл этого будет виден всем.»
Нет, не увидят, сказала про себя Любимица. Они увидят тебя. Это как гипноз.
Люди живут твоим видением. Ты мечтаешь, почти как Большой Фидо, но только его мечта — это ночной кошмар, а ты мечтаешь для всех. Ты действительно думаешь, что каждый человек, в основном, прекрасен. И только в тот миг, когда они рядом с тобой, любой их них тоже в это верит.
Откуда-то снаружи доносился звук марширующих костяшек.
Отряд Осколка совершал очередной круг. «Ах, да. Он должен узнать об этом раньше или позже…»
«Морковка?»
«Гм-м?»
«Знаешь, когда Жвачка, тролль и я вступали в Дозор да-да — знаешь, почему нас было трое?»
«Разумеется. Представительство группы меньшинств. Один гном, один тролль, одна женщина.»
'А-а. ' Любимица заколебалась. Там снаружи все еще сиял лунный свет. она могла бы сказать ему, сбежать вниз, обернуться и быть в полном порядке где-нибудь за городом. Она могла бы так поступить. Она была знатоком в убегании из городов. 'Это было не совсем так. ' — сказала она.
«Послушай, в городе масса народу, а Патриций настаивал, что…»
'Поцелуй ее. ' — сказал из-под кровати Гаспод.
Любимица замерла. Лицо Морковки приняло немного странный вид из-за того, что его уши только что услышали то, во что запрограммированный ум отказывается верить. Он начал краснеть.
'Гаспод! ' — крикнула Любимица, принимая Собачий Облик.
'Я знаю, что делаю. Мужчина, Женщина. Это судьба. ' сказал Гаспод.
Любимица встала. Морковка тоже вскочил, причем так быстро, что его стул отлетел прочь.
'Я должна идти. ' — сказала она.
«М-м. Не ходите…»
'А сейчас уходи. ' — сказал Гаспод.
Так никогда не получится, сказала сама себе Любимица.
Никогда не получается. Оборотни должны крутиться с другими оборотнями, ибо только те единственные, кто понимает…
Но…
С другой стороны… с тех пор как ей пришлось убегать после каждой встречи…
Она подняла палец.
'Минутку. ' — быстро проговорила она и одним движением опустилась под кровать, вытащив Гаспода за загривок.
'Я тебе нужен! ' Пес ныл, пока его несли к двери. «Мне кажется, что он догадывается! Его идея хорошо провести время, показывая Колосса Морпоркского! Пусти меня!»
Дверь захлопнулась. Любимица стояла, прислонившись к ней.
Это закончится так же, как закончилось в Псевдополисе и Квирме и…
'Любимица! ' — позвал Морковка.
Она обернулась.
'Не говори ничего. ' — сказала она. — «Все еще может будет в порядке.»
И через миг на кровати заскрипели пружины.
И вскоре после этого для капрала Морковки Мир Диска тронулся. И даже не побеспокоился остановиться, чтобы отменить хлеб и газеты.
Около четырех часов утра капрал Морковка проснулся, это тайное время известно только ночным людям, как-то: преступникам, полицейским и прочим недотепам. Он лежал на своей узкой кровати, прижавшись к стене и разглядывая ее.
Вне всяких сомнений это была интересная ночь.
Хотя он и был в самом деле простаком, но отнюдь не глупым, а потому всегда понимал то, что можно было бы назвать механикой. Он был знаком со многими девушками и брал их на многочисленные бодрящие прогулки, чтобы увидеть изумительную работу доменных печей и лицезреть интересные гражданские здания до тех пор, пока те окончательно теряли интерес. Ему часто приходилось патрулировать Подвальчики Путан, хотя миссис Пальма и Гильдия Белошвеек пытались уговорить Патриция именовать район Улицей Возвращающейся Привязанности. Но он никогда не видел их в связи с собой, а потому и не был окончательно уверен, как уже бывало, где же он приходился впору. Возможно это было не совсем то, о чем он собирался писать родителям. Они и так знали об этом.
Он выскользнул из кровати. Из-за задернутых гардин в комнате было удушающе жарко.
Позади, он услышал, как Любимица скатилась во впадину, оставленную его телом.
Затем весьма энергично обеими руками он распахнул шторы и впустил белый свет полной луны.
Он слышал, как позади вздыхает во сне Любимица.
Там далеко на равнине бушевали бури. Морковка видел вспышки, пронзающие горизонт, и ощущал запах дождя. Но городской воздух оставался недвижен и раскален, еще горячее из-за далекого зрелища грозы.
Башня Искусств чернела перед его взором. Он видел ее каждый день. Она возвышалась над половиной города.
Позади заскрипела кровать.
'Я думаю пора идти… ' — начал он и повернулся.
Когда он поворачивался, то не заметил отблеск лунного света с вершины башни, отразившийся от металла.
