боится!».
Посадили ее в каруцу — и к хате, свататься… Мош Илие прищурился, оглядел собравшихся и сказал:
— Ну, а ты, Мариуца, как себе жениха выбирала? Мариуца сверкнула большими зелеными, как лист тополя, глазами, засмеялась:
— Костикэ сам меня выбрал! А уж ошибся или нет — ему видней.
— Не ошибся, не ошибся! — воскликнула одна из подружек. — Мы же с тобой ворожили на воске! Забыла уже?
Ворожбой на воске занимались многие девушки на селе. Это очень просто: нужна только свеча, сделанная из воска диких пчел. Зажжешь ее, капнешь два раза воском в миску с водой, помешаешь воду пальцем, чтобы водоворот получился, — вот и все. Теперь смотри в оба: капельки воска одна другую догонят или нет. Догонят — значит, быть свадьбе, а не догонят — что же, в этом году жениха не жди!..
— Что показала ворожба, Мариуца? — спросил мош Илие.
— Бегали да бегали две вощинки друг за дружкой! — отмахнулась Мариуца.
— Вот вам и ворожба! — сказал Митикэ. — И новый дом уже скоро готов будет, и жених тут как тут, а вы все ворожбе верите!
— Но-но, — возразил Бэрдыхан, — чепуха! Небось сегодня-то счастливый день, вот и клаку созвали. А в несчастливый день никто строить не начнет!
— Конечно, — подтвердила Мариуца, — разве можно, например, в пятницу начинать хату строить?
Мош Илие тихонько засмеялся, и все сразу же замолчали, посмотрели на него.
— Плохо считаешь, красавица, — сказал копач. — Ведь четверг вчера был, а нынче — самая настоящая пятница.
— Нет, я же знаю, что четверг! — обиделась Мариуца. — Ложилась спать — все сочла. Проснулась — пересчитала.
— Правильно, ночью был четверг, а с утра сегодня пятница! — подтвердил Фэникэ.
— Ой, — испуганно воскликнула Мариуца. — Значит, не будет нам счастья! Пятница — день нехороший.
— А понедельник? — спросил Митикэ.
— Еще хуже пятницы! — всхлипнула Мариуца.
— Эй, Костикэ! — крикнул Фэникэ. — Когда ты выиграл скачку — этот день был счастливым?
— Еще бы! — отозвался Костикэ. — Один из самых лучших в жизни!
— Так вот, Мариуца, — сказал Митикэ, — скачки, на которых победил Костикэ, были в понедельник.
— Ну, как теперь поживают твои приметы? — спросил мош Илие.
Мариуца улыбнулась.
— Давайте уговоримся: у нас будут свои приметы. Например, когда встречаешь хорошего человека — это к радости. Верно?
— Ну, если тебе нравится, можно называть это приметой, — улыбнулся мош Илие и, уже в который раз за день, взглянул на дорогу.
— А если пахнет уксусом, — лукаво спросила Мариуца, — к чему бы это? Ну, отвечайте.
— К тому, что нас сейчас будут кормить чечевицей с уксусом! — воскликнул Фэникэ.
Мариуца побежала к котлам, а Фэникэ заиграл очередной танец. Молодежь тотчас же встала в круг, взялась за руки — начался жок.
Калачник Тимофтэ священнодействовал возле котлов и заодно наставлял девушек, как делать калачи для гаданий.
Кто-то притащил в, подарок будущим хозяевам хаты большие корзины из хвороста — сысояки. В них обычно хранятся кукурузные початки.
— Эй, Костикэ, где у тебя будет кладовая? — спросили парни с корзинами.
Костикэ стоял на бочках и заканчивал обмазку верхней части стены. Сверху он увидел, что в сысояках лежит камыш, которым нужно будет крыть крышу.
— Вот молодцы! — закричал Костикэ. — Сразу столько даров — мне же придется работать на вас, как на помещика, чтобы хоть чем-то отблагодарить!
— Легко хочешь отделаться! — пошутил один из парней. — Я придумал тебе дело потруднее — ты будешь таскать камыш на крышу, когда я буду строить свою хату!
напевал Фэникэ, подыгрывая сам себе. А Митикэ вторил ему на флуэре.
Солнце уже прикоснулось к краю степи, и небо на востоке стало совсем вечерним — темным, как спелая слива.
Работы возле хаты закончились. Вместе с последними лучами солнца покинули стройку и последние строители.
На шелковицу повесили фонарь.
Мариуца и ее подружки едва успевали разносить еду.
Калачник Тимофтэ упарился у котлов — давно ему не приходилось готовить столько бобов и мамалыги.
Появление Цопы братья Чорбэ встретили восторженно:
— Ваше благородие! Садитесь сюда! Но Цопа подошел к полицейскому;
— Как? Идем?
— Все в порядке. Можно дальше следовать.
— Значит, остаемся… Поедим, — принюхиваясь к запаху жареных бобов, предложил Цопа.
При появлении Цопы чабан — впервые за целый день — ощупал свой пояс. Деньги были на месте.
Цопа опустился на ковер. Перед ним тотчас же появилась миска жареных бобов.
— Что ест волк? — спросил Митикэ.
— То, что берет в долг! — отвечал Фэникэ.
— Чем он платит?
— А кто с него станет спрашивать? — Фэникэ так удивленно развел руками, что даже мрачный полицейский усмехнулся.
— Это ты про кого? — спохватился Цопа.
— Не извольте беспокоиться, ваше благородие! Про волка! — отозвался Митикэ.
— Все подковырки да прибаутки! — опрокидывая чарку, произнес Цопа. — Кто думает, что он умнее всех, всегда оказывается в дураках! — многозначительно добавил он. — Эй, мош Илие, как у нас дела?
— У нас все в порядке! — ответил мош Илие и озабоченно взглянул на дорогу.
— Молодец, дед! — похвалил Цопа и выпил еще чарку. — Карауль дальше! А знаете, люди добрые, я водил под конвоем не такую мелочь, как эти бондари, пекари, старики… Конокрадов водил! Поджигателей! Бывало, просит какой-нибудь цыган: «Останови, у меня тут родня живет». Что ж, говорю, устроим привал. А родные у конокрадов с понятием — сразу мне подарочек. Возьмите, говорят в дорогу… Правильно я говорю? — обратился Цопа к полицейскому.
— Не было подарков, — отмахнулся полицейский.
— А, видите, подтверждает… Так вот… Что ты там бегаешь, музыкант?
