– Господи, не оставь, не оставь, – истово повторял Гробовщенкин, мысленно крестясь и кланяясь. – Он только сейчас понял коварный ход Кащея.
– Все то же, – в пальцах торчал второй взрыватель.
Станислав Иванович горячо и искренне молился, хотя не знал ни одной молитвы.
– А вот и начинка. – На столе появились детские памперсы.
– Ну что ж, Витя, Кащей хотел, чтобы мы взлетели на воздух? И вы, уважаемый, с нами за компанию. Я думаю, надо его успокоить. И место для этого я знаю отличное. Как ты на это смотришь?
– Согласен.
– Тогда поехали.
Станислава Ивановича знобило. Не от страха, от возмущения. Мучил вопрос: «За что?»
Ехали недолго. «Главный» достал мобильник. – Матушка, возликуй, прославим Господа нашего Иисуса Христа! Оберег и помог. Детки с нами. Пусть Лена и ее друзья порадуются. Не пугайтесь. Сейчас будет салют во славу Творца.
Бородатый вместе с Веселовым спустились в овраг, а когда вернулись, Виктор шутливо заметил. – Ну, Станислав Иванович, сейчас нас уволят по собственному желанию «в связи со смертью».
Сани снова покатились по мягкому снегу. Остановились. Возница слез. Веселов взял детей и приказал шефу лечь в снег. Лошадь привязали к сосне.
Вокруг вспыхнуло, как днем, и бабахнуло так, будто небо рухнуло на землю.
Станислав Иванович забился в нервном шоке, зарыдал. Виктор пошлепал его по щекам, до боли растер их холодными ладонями. Сели в сани, каурая весело побежала по накатанной колее.
Кащей следил за «маршем» Стасика в бинокль ночного видения.
– Есть, взяли. Отлично, будем ждать. – Когда неподалеку шарахнуло, вздохнул и улыбнулся. – Слава тебе, Господи. Не подвел.
– Есть, – радостно крикнул Юрий. – Он волновался больше начальника, хотя при минировании еще ни разу не ошибался. На душе стало хорошо, тепло.
– Молодец, – рука начальника поощрительно легла ему на плечо.
– Это что! – Не без гордости и бахвальства ответил тот. Я еще не такие «бахи» и «бетховены» разыгрывал. – Запустил двигатель.
– Предай ребятам – завтра всем отгул. – Кащей зевнул и подумал:
«Сейчас приму ванну и выпью стакан водки, нет, два в память товарища Гробовщенкина. Погиб геройски, при выполнении особоважного задания. Так и сообщим его родным в солнечную Испанию».
Глава 40
Поднялся студеный, пронизывающий ветер. Завидев лошадь, Лена налегке выскочила встретить сани. Зинаида Никитична пыталась укрыть ее большим тулупом.
– Спасибо, – благодарила она, – мне не холодно.
Подхватила кенгурушники, которые протянул ей Веселов, прижала к груди, заливая слезами радости. Побрела по скользкой дорожке, целуя крохотные личики и приговаривая. – Вы мои, вы мои хорошие. Спасибо, Царица Небесная, спасибо, прости меня.
В буре восторга на мгновение мелькнули глаза Виктора, и все плохое улетучилось, забылось, прошло. Ведь это он нашел и вернул детей.
Станислав Иванович почувствовал себя лишним на этом «семейном празднике». «А если они передумают и убьют меня? Не сбежать ли подобру-поздорову? – осенило вдруг». Он стал быстро соображать, как бы незаметно улизнуть.
Но Виктор, будто разгадав его намерения, все время шел сзади. Только в избе «снял наблюдение». Все обступили маму с детьми.
– Помолимся! – Призвал батюшка и первым стал на колени перед иконами.
Станислав Иванович, с замиранием сердца глядя в его согбенную спину, начал тихо и незаметно, короткими шажочками двигаться к дверям. Казалось, хозяин сейчас повернется и гаркнет: «А ты куда направился, раб Божий, скрыться хочешь?».
Никого он так не опасался, как этого слугу Господа. Что это священник, Гробок понял давно и в душе восхищался. «Надо же, какое прекрасное образование получают в семинарии. С Богом говорить умеет, проповеди читает, на исповеди поучает и в саперном деле специалист. Выходит, у них и военная кафедра есть. И всех пастырей выпускают в офицерском звании. Вот уж никогда бы не подумал». От испуганного возгласа Лены, замер.
Развернув детей, она обомлела. Михаил, Денис и Виктор наклонились.
– Девочки! – протянул Веселов. – И обе белые. Ну, Кащей, злобно сверкнул он глазами.
– Гиде мой черный дочка? – Застонал Гулдинг.
– А мальчик, мой сын? – Мучительно выдавил Котов.
Стасик догадался, что и здесь друг Николаша его подставил. «Конечно, тех детей они давно продали. Нельзя медлить». Гробовщенкин, как струйка дыма, выскользнул из дома.
Холодный воздух обдал жаром пустыни, а огромный, лохматый пес почудился свирепым львом. Но он не растерялся. Упал на четвереньки и что есть мочи забрехал по-собачьи. «Казказец» озадаченно замолк и сел, поджав хвост. Станислав Иванович пулей пересек двор, птицей взмыл у запертых ворот и приземлился на другой стороне ограды.
Последние пятнадцать лет он мучился артритом. Ногу не мог поднять на стул, чтобы зашнуровать туфли и вдруг такая прыть. Удивляясь, подумал. «Нужда заставит».
Страшный пес, опомнившись, чуть не рвал стальную сетку.
За время честной и верной службы хозяину, он никогда ничего и никого не боялся, и вот какой-то двуногий так нагло обманул его.
Станислав Иванович с ужасом ощутил, что двигаться не может. Силы ушли на прыжок. Впереди высился храм.
«Ведь они верующие. В церковь, там не посмеют». На четвереньках, еле волоча ноги и опираясь на руки, доковылял до дверей. Открыл огромную кованую створку. В холодной темноте заметил иконостас. «В царские врата, там святое место».
Потрясенные подменой детей, в доме не сразу обнаружили исчезновение «шефа».
Виктор схватился первым. Оглядев каждый угол, вышел в сени. На крылечке лежала ондатровая шапка. – Сюда, крикнул он.
Накинув телогрейки и тулупы, все гурьбой, мешая друг другу, кинулись к нему, вышли во двор и застыли, увидев разъяренного Пирата с оскаленной пастью и вздыбившейся шерстью.
Только батюшка, не обращая внимания на «сторожа», побежал дальше, но у запертых ворот остановился, огляделся по сторонам. «Куда же он подевался? Неужели перепрыгнул?».
Пес свирепо бросался на изгородь. Святой отец выпустил собаку, которая мгновенно устремилась к храму. Сомнений не оставалось. Заложник спрятался в церкви.
– Пират, домой, – скомандовал отец Владимир, а сам вошел внутрь. Перекрестился на иконостас, засветил паникадило. Царские врата были приоткрыты.
– Не кощунствуй, раб Божий, не оскверняй алтарь, выходи и кайся. Повторяй за мной слова молитвы.
В ответ послышался шорох, будто мышь пробежала.
– Господи, вразуми сие чадо несмышленое, – со вздохом произнес отец Владимир и начал читать песнь пятую Канона покаяний ко Господу нашему Иисусу Христу.
Когда раздались шаги и затеплился свет, Станислав Иванович притаился. «Господи, ради моих внучек, спаси и помилуй, сделаю все, что пожелаешь. Не виновен я». Краем уха услышал слова.
– Воспомяни окаянный человече, како лжам, клеветам, разбою, немощем, лютым зверем, грехов ради порабощен еси...
«Молится, молится, а почему молится, а не ворвался и не убил меня. Значит, не смеет. Буду здесь сидеть и никогда не выйду. Но я же умру медленной смертью от голода и холода». – Он представил, как околеет и окоченеет, и его застывший, посиневший труп, Витя и этот поп вынесут на снег, погрузят в сани, отвезут и сбросят, как бревно, в овраг, в глубокую, черную воронку, а сверху даже снегом не присыпят.
От жалости к себе – горько заплакал.
