Выйдя в коридор, я натолкнулась на Сорена.
«Доброе утро»-сказал он. «Что это заставило тебя прийти к директору в столь ранний час?»
«Я как раз подала заявление об уходе.»
«Об уходе.' Ты никогда не говорила об этом!» Сорен был явно шокирован. «Я уверен, что это не связано с тем, что люди говорили о тебе. Признаюсь, я сам был порой бестактен.. . Мне нужно было быть осмотрительнее....» Он почти заикался. «Ты собираешься занять вакансию, которая предлагалась в Копенгагене?»
«Пожалуйста, не вини себя, Сорен! Я ухожу не потому, что кто-то сказал. Я должна была сказать тебе раньше, но мне казалось, ты бы не понял. Видишь ли, я еду не в Копенгаген я еду в Иерусалим.» «Иерусалим! Что ты там собираешься делать?»
; «Я не знаю но я верю, что Бог хочет, чтобы я была именно там.»
«Лидия, я никогда не думал, что ты можешь дойти до таких крайностей, следуя своим идеям!» Сорен был наполовину сердит. наполовину озадачен. «Ты на самом деле думаешь...?»
«Нет, Сорен. я не думаю и я не знаю но я
«Другое измерение, Лидия?»-голос Сорена стал странно безликим. «Я что-то не понимаю этого.»
Прозвенел звонок. Я протянула руку и на мгновение задержала его руку в своей. «Мне нужно идти, Сорен! Извини.»
Дойдя до угла коридора, я оглянулась назад Сорен всё ещё стоял там, где мы расстались, смотря в моём направлении. Я повернула за угол и потеряла его из виду. Я прошла всего лишь пятьдесят метров, но я знала, что я ухожу из его жизни.
Внутри меня была боль, которая была слишком глубока для слез. Я подумала, что даже смерть не сделала бы расставание столь
окончательным. Я вспомнила своё крещение. Уже тогда я признавала его как смерть, но я не вполне понимала, что это такое. Мои отношения с Сореном делали нас обоих такими счастливыми. Было ли это частью той старой жизни, которую я должна была потерять, прежде, чем войду в ту новую жизнь, в которую Бог вёл меня?
Я должна была рассказать о своём увольнении и матери, но я знала, что письма не хватит. Я подождала Троицы и ненадолго поехала в Брондерслев. В субботу утром, самыми простыми словами, я рассказала матери, что я сделала. Когда я закончила, она некоторое время молчала.«Но что ты собираешься делать в Иерусалиме?»-сказала она
наконец.
«Мама, я задавала этот вопрос себе много раз. И я всё таки верю, что у Бога есть особое задание для каждого человека и что я найду своё в Иерусалиме.»
Я вернулась в Корсор, с ещё большим уважением к своей матери, чем когда либо. Мои новости сильно шокировали её, но она постаралась не сказать ничего такого, что могло бы сделать моё следование тому, что я избрала, более трудным. Я начала молиться, чтобы Бог подготовил её к тому времени, когда я буду отъезжать в Иерусалим.
Семестр закончился в середине июля. Сначала было трудно поверить, что я больше уже не преподаватель. Одним из практических напоминаний об этом факте было то, что я перестала получать чеки с зарплатой. Жизнь стала казаться удивительно пустой. Однако, я не могла позволить себе жить прошлыми воспоминаниями. Я начала строить планы по путешествию в Иерусалим. В миссионерском журнале, который издавался в Швеции, я обратила внимание на адрес одной шведки, которая жила в Иерусалиме. Её звали Ида Густафссон. Я решила написать ей и сказать, что я приезжаю в Иерусалим.
Ожидая её ответа, я начала продавать свою мебель. Мои цены были до смешного низкими, но у меня не было никакого желания торговаться. Половину денег я отдала пятидесятникам для приобретения обстановки в их церкви. Отдала я им и своё пианино. Остаток денег я отложила на своё путешествие в Иерусалим и на свои расходы по моему приезду туда
Я оставила только кровать, кресло и столик, которые я хотела отдать Вальборг. Я знала, что она легко найдёт себе другое место, но я дала ей зарплату за месяц вперёд. «Благодарю вас, мисс, за всё»-сказала она. «Я буду думать о вас каждый вечер, засыпая на кровати и я буду за вас молиться!»
Однажды, когда я сидела одна в почти пустой квартире, пришла Кристин Сондерби. В дополнение к своей чёрной сумку, с которой она никогда не расставалась, у неё был плоский бумажный пакет. «Я пришла не за тем, чтобы покупать»-объяснила она, «я просто хотела принести вам вот это....»
Развернув свой пакет, она достала картинку без рамки с отрывным календарём, вставленным в разрез внизу. На картине был изображён, в пастельных тонах, пастух в Библейском одеянии, в посохом в одной руке, и новорожденным ягнёнком в другой. Внизу были слова в готическом стиле: «Агнцев будет брать на руки и носить на груди Своей» (Исайя 40:11). Кристин неуверенно смотрела на меня сквозь свои толстые линзы. «Я всё ещё не понимаю того, что вы сказали мне, но я буду молиться за вас.»
После ухода Кристин, я положила календарь сверху вещей приготовленных мною для отъезда. Это был такой тип сентиментального церковного искусства, который мне особенно не нравился. «Но, по крайней мере»-сказала я сама себе, «в Корсоре обо мне будут молиться два человека: Кристин и Вальборг.»
В первое воскресенье августа, во время утреннего служения в церкви пятидесятников я познакомилась с ширококостной женщиной с копной волоссолрменного цвета, которые были собраны при помощи двух черепашьих гребней. Это была Китти Соренсен, миссионерка из Китая. Она сказала мне, что собирается в обратное путешествие в Китай в начале сентября. Мы решили поехать вместе до Египта на поезде через Европу в Марсель, а затем на корабле в Александрию на северном побережье Египта. Оттуда Китти продолжит своё путешествие на Восток на корабле по Суэцкому каналу, а я завершу свой маршрут на поезде через Синайский полуостров в Иерусалим.
Через десять дней я получила ответ от Мисс Густаффсон, шведки из Иерусалима. Она очень обрадовалась, узнав о моих планах и предложила встретить меня по приезде, если я дам ей знать о том, каким маршрутом я буду следовать. Её ответ очень ободрил меня. По крайней мере, когда я приеду в Иерусалим, у меня будет, где остановиться. Я написала ей ответ, описав свои планы и обещая послать телеграмму из Александрии.
