Так неужели же мне становиться на колени перед журавлями и просить:
— Журавли, раскройте мне тайну своего творчества!
Зачем спрашивать, мне и так видно: для вожака звук сам собой родился из необходимости действовать. Зато и знобит от восторга, когда слышишь этот повелительный крик. А как тоже по-иному оледенеешь, когда в темном лесу в тишине около полуночи услышишь крик какого-то схваченного живого существа, последний предсмертный крик. Или вот в заутренний предрассветный час вы услышите самый нежный детский лепет трепещущих листьев осины и от этого чудесного звука обернетесь к востоку и замечаете, что как будто там чуть-чуть побелело. Неплохо, если случится, поэту прислушаться к предрассветному трепету осины и написать свою зорю в городе, но невозможно методическое выслушивание осин на восходе.
Вчера в 4 д. выехал, сосед прислал лошадь, повез его сын, молодой парень Жорж, в Хомяково. Он спросил меня:
— Что это, хомяки, это что ли, жили там, называется Хомяково?
— Был писатель Хомяков из помещиков — ответил я.
— Знаю, — сказал он — так что по фамилии писателя Хомяково названо?
Я очень удивился ответу извозчика и спросил его, как он может знать Хомякова. Он отвечал, что окончил 2-ю ступень, и у них был учитель хороший, все это проходили, даже славянофилов: Аксакова тоже знает.
— Почему же, — спросил я, — вы не учились дальше?
— За грехи отцов, — сказал он, — не приняли в местную школу, даже к экзаменам не допустили, и никуда мне ходу нет: у отца лавка была.
— А если бы пролетаризироваться? — сказал я.
— Научите, как?
— Оставьте отца и мать свою, уходите в другое место.
— А в паспорте сказано.
— Бросьте паспорт, вы молодой человек.
— Сам думал не раз: сесть в тюрьму, да вот осенью соблазнился мыслью, купил 1000 корней клубники и посадил. Это не от отца и матери: сам выдумал, и жалко бросать клубнику.
Мы поговорили с ним о клубнике, и дело оказалось ясным: на глине яблоки и груши не растут, а клубника растет прекрасно, и у прежних огородников много давала доходу.
— Это выходит по-американски, — сказал я, — может быть, и не надо пролетаризироваться?
— Вот и не знаю, — сказал он, — страшно пролетаризироваться и по-американски тоже не хватает, если по-американски, то надо со всей душой в клубнику. Тоже не могу… Русский человек, известно, чего-то дожидается и не берется за дело со всей душой, пока в слабое место жареный петух не <клюнет>.
В заключение сказал я:
— Видно, правда, что легче верблюду сквозь игольное ушко пролезть, чем богатому в Царство небесное.
Жорж посмеялся и сказал:
— Клубника только и удерживает от Царства небесного.
Хомяково. Пом. лесничего Альфред Викентьевич Катынский и Наталья Дмитриевна (ей 20 лет, ребенок 2-х лет, Дима). Обои оборваны собаками, полы немытые, собаки воняют. 75 р. жалованья, работа по канцелярии, в лесу и общественная безмерны. Лесничий получает 100 р. И все-таки работают, да как!
Пороша, — тяжело ходить.
В среду шел снег, и у меня на чердаке впервые затоковал тетерев. В четверг не было снега, тетерева еще сильней токовали, и в ночь на пятницу и на всю пятницу забушевала настоящая зимняя метель.
Вот надо заметить: первый рассвет после ночного снега, показываются засыпанные снегом леса… нежно… ребенок… девственность…
Всю ночь порошило, но так слабо, что заметки, сделанные вечером, были видны отчетливо, и тем не менее зайцы совсем не поднимались. Две причины: 1) что зайцы вообще во время и слабой пороши не поднимаются, 2) что это было предчувствие метели.
До 11 д. ходили, искали следы. Потом Соловей спугнул, заяц сделал один круг возле лежки и пустился прямым ходом за 4? версты, возле дер. Алферьево кружил до ночи. Мы подоспели поздно, все было смешано. Никак не могли оторвать Соловья ни трубой, ни стрельбой. Едва дошел от усталости, иногда не верил, что и дойду. Соловей не пришел ни в Хомяково, ни в Сергиев. Вся надежда, что Катынский с лесниками найдут.
Александров помирает. Завтра зайти к ним. И в союз о Соловье.
Домашний скандал. После углубленного раздумья явился к ней и сказал спокойно: «Объясни причину твоей злобы». Она объяснила: 1) что я чаю не дал ей, больной, 2) что напрасно обвинял ее, не она заперла ворота, а прислуга. После этого я долго молчал и потом сказал: «Я виноват в том, что принимаю тебя за взрослую, мне суждено всю жизнь пробыть в детской». После того все и кончилось. Очень, очень глупо.
Ночью вспомнил историю одной любви дамы бальзаковского возраста и противопоставил ей любовь девическую, образную. И тогда вернулся к жизни с «Фросей»: много было радостей здоровых, красивых, и ясно стало, что именно она была моя «суженая», значит, и нельзя теперь с ней дико порывать. Записываю каждый раз, но, в конце концов, забываю, что гигиена наших отношений в более частых моих отлучках. Мне надо постоянно держать в уме, что засиживаться в своем доме чрезвычайно вредно.
Культура и натура.
Культура непременно совершается за счет натуры, но, вероятно, только на первых порах, потом культурные навыки становятся второй природой, более устойчивой (пример интеллигентных женщин в борьбе с голодом и общим несчастьем жизни, и еще в экспедициях большее сопротивление бедствиям образованного сословия и совершенно необходимой для охраны природы от саморазложения. Формула «натура за счет культуры» невозможна.
Это настоящее бедствие (как у нас в России), что накопление культурных ценностей совершается целиком за счет натуры и быта масс, но еще большее бедствие, если натура расцветает за счет культуры, потому что это означает смерть человека (человек умирает, и вместо него бурьян, черви, бабочки и т. д.).
Найти выражение чувству при первом рассвете после метели, когда показываются занесенные снегом леса (метель улеглась до полуночи… Или: С вечера и до полудня снег очень крупный и частый падал… Чистота, тишина, запах, дыхание, как пьешь…)
Описать зиму (напр., дорога исчезающая и телеграфные столбы: мы их искали и не могли найти. Извозчик сказал: «Поедемте без них, пускай они теперь нас поищут». Встретились возчики леса, указали нам дорогу, мы по ней проехали, и появились столбы. «Вот я вам говорил, что они нас найдут») (вернее будет, или сделать, что дорога то приближается к столбам, то удаляется).
Пожить в трактире Ремизова. Написать Громкоговорителю. Он знал, что умирает, и скрывал от нее, она думала, что он не знает, и скрывала от него. Прятали друг от друга смерть: себе ничего, за другого страшно. Она сидела, книгу читала и заметила, как он вынул руку из-под одеяла и благословляет ее.
