четыре звездочки! Да еще штуку сверху чтобы взяли! Десять тысяч за сорок пять дней!
– Не может быть…
– Что не может!? Да я вот сейчас еду в вашу кассу их вносить! – он извлек из карманов и кинул на сиденье несколько пачек денег в банковской упаковке.
Вернувшись в интернат, я сразу поднялся на второй этаж и культурно постучал в кабинет главбуха.
– Да, кто там?
Больше всего мне хотелось взять эту жирную свинью за ноги и со всего размаха треснуть наглой харей о стену. Это же надо – люди три месяца без зарплаты, а она по тысяче гребет только за то, чтобы дать разрешение больного в интернат поместить. А где те деньги, которые в кассу сдают? Нетрудно догадаться, откуда у этой сучки полные ящики банковских пачек… Но я взял себя в руки, вежливо улыбнулся и ласково попросил.
– Наталия Викторовна, выпишите мне, пожалуйста, квиток на получение зарплаты за три месяца.
– Нет денег у нас, Сомов. Вы же знаете.
– А вы выпишите. Остальное не ваша забота.
– Как это не моя!?
– Я подойду в кассу, предъявлю бумажку, и если там нет денег, мы позвоним в милицию и сообщим об ограблении. Ведь, как-никак девять тысяч пропало.
Эту квашню в мохеровом свитере мгновенно прошиб пот. Так и потек струйками из-за ушей. Похоже, она была на грани инфаркта, и я с удовольствием вогнал еще один гвоздь в крышку ее гроба.
– Пишите, Наталия Викторовна, а то ведь они еще одну тысячу поищут. Но уже в другом месте.
Не сводя с меня красных кроличьих глазок, она взяла ручку и стала медленно выводить букву за буквой.
Получив в кассе деньги, я не просто отправился к себе в гараж, я прошелся по этажам, помахивая пачкой денег и небрежно напевая.
– А мне зарплату дали, а мне зарплату дали, – и через полчаса у кассы гудела пчелиным роем огромнейшая толпа.
Сергей Михайлович влетел в каретную будучи цвета ноябрьской гвоздики. Он встал передо мной, дыхнул жарким паром и злым голосом произнес чрезвычайно заботливую тираду:
– Игорь, сегодня работы больше не будет. Иди домой, отдыхай. Не задерживайся. До свидания, – руку, правда, пожимать не стал. Развернулся и вышел прочь.
А следом заглянула Вика.
– Игорь, ты знаешь, а там зарплату дают.
– Знаю. Уже получил, – я отвернулся к машине, чтобы не встретиться глазами с потусторонним русалочьим взглядом и небрежно спросил. – Вика, а у тебя зрение нормальное?
– Единица. – Она подошла ближе. – А что?
– Да сейчас контактные линзы делают. Любого цвета. Говорят, в моде неестественные оттенки. Фиолетовые, желтые. Представляешь?
– Правда?
– Честное слово. – Я все же повернулся к ней и, хоть был готов, но ледяная иголка ужаса жестко вошла в сердце. – А меня домой отпустили.
– А мне еще час работать… – вздохнула она. – А то бы вместе пошли.
– Да, жалко, – я растянул губы в вымученной улыбке и побежал к выходу.
Запах пива смешанный с легким ароматом страха и пота я учуял, еще только входя в парадную, но значения не придал. Двое пареньков лет восемнадцати стояли на площадке второго этажа, по разным углам, и смотрели вниз в окно. Увидев меня, они резко натянули на головы капроновые чулки.
– Ребята, неужели вам так нравится ходить в презервативах? – улыбнулся я забавному зрелищу.
– Пришел, умник?.. – просипел, как простуженная змея, тот, что стоял дальше, внезапно присел, растопырил в стороны колени и руки – прямо цыпленок табака – и резко выдохнул. – Кха-а-а…
Послышался щелчок, и в его правой руке выскочило лезвие. Он выставил руку вперед с таким видом, словно в руке его была на булавка-переросток, а, по крайней мере, двуручный меч; при этом нелепо раздвигал коленки, приседал вверх – вниз, медленно двигался вперед и продолжал простужено сипеть. Наверное, еще пару недель назад я бы изрядно струхнул, но после ольхонов охотников, после утренней драки с целой стаей шери эти балетные па вызывали только смех.
– Ну ладно, не буду вам мешать, – я попытался обойти этого психа, но тут дернулся вперед другой, который стоял сбоку.
– Ржешь, ублюдок! – рявкнул он и взмахнул рукой. Лязгнула, выдвигаясь, телескопическая дубинка. Но плохо было не это, плохо было то, что наблюдая за манипуляциями его приятеля, я про этого парня забыл. И никак на него не отреагировал. Отреагировали зубы, а делают они это удивительно однообразно: шаг в сторону – рука скользит мимо, челюсти смыкаются у основания черепа, рывок головой, хруст ломаемых позвонков – и сладостный, живительный, освежающий поток течет в горло.
Я разжал челюсти и поднял голову – тело парня глухо шлепнулось на площадку. Другой так и стоял в полуприседе, только сипеть перестал.
– Вот видишь, даже чулки не помогли, – пьяно произнес я совершенно бессмысленную фразу и улыбнулся.
