Вербовщик с силой толкнул диск ногой в нижнюю часть, ратовищем махнул в открывшееся пространство поверху, попав то ли в ухо, то ли в висок — и оглушенный противник упал, открывая путь.
Первый из булгар, громко ругаясь, уже справился с болью, поднялся на ноги — но еще недостаточно оклемался, чтобы отразить быстрый укол в основание шеи. Ругань тут же прекратилась, порубежник упал.
— Иди сюда! — Третий булгарин стукнул лезвием меча по щиту. — Иди сюда, я тебе голову отрежу!
Ротгкхон только улыбнулся в ответ. За его плечами была имперская школа фехтования длиною в тысячи лет: фехтования боевого, спортивного, общеразвивающего, базового и специализированного, фехтования курсового и в рамках рукопашного боя, фехтования на ножах, мечах, копьях, цепах и прочих «инерционниках». И всему этому пузатый и бородатый защитник ворот мог противопоставить лишь свою храбрость и десяток кровавых схваток толпа на толпу.
— Режь, — разрешил вербовщик и перешагнул стонущего копейщика.
Однако остальные порубежники уже поняли, чем кончится стычка, — с помоста у частокола спрыгнули еще трое бойцов, быстро сомкнули строй, выставили рогатины и стали медленно наступать, отжимая слишком шустрого противника к сараю.
— Проклятье! — Ротгкхон попытался достать копьем среднего, но попал в щит, сам с трудом увернувшись от двух уколов в лицо, попытался отбить копья наверх и поднырнуть — но добрался только до щитов. При попытке толкнуть один — другим тут же саданули его окантовкой под ребра. Да так, что в глазах запрыгали радужные круги, и вербовщик на миг потерял сознание, очнувшись уже на земле и только чудом успев откатиться от смертоносного укола в горло.
Жить ему все равно оставалось всего ничего — но тут случилось второе чудо: через стену внезапно перемахнули сразу пятеро муромцев. Булгары отвлекли на борьбу с Лесославом слишком много сил и внимания, оставив частокол практически беззащитным. И боярин Валуй, низкий ему поклон, этого шанса не упустил.
Дружинники сбились в кучку и ринулись к воротам. Булгары, мгновенно забыв про вербовщика, бросились им на перехват. С грохотом столкнулись щиты, зазвенели мечи. А через частокол уже перемахнула еще пятерка муромских ратников, тут же вступила в схватку. Порубежники, не потеряв пока ни одного бойца, под напором атакующих начали пятиться. Со стены им в помощь спрыгнули последние воины, строй распался, превратившись из правильного боя в тесную резню. Ротгкхон тем временем, встав и обежав место жаркой сечи, скинул с ворот засов, потянул на себя створки. Ему в спину ударили две стрелы, но изменить ничего уже не смогли — на нижнюю площадку кордона хлынули муромцы.
— Все, хватит крови! — решительно рявкнул боярин Валуй, входя в порубежную крепостицу. — Сдавайтесь!
Дружинники отступили, давая булгарам время для размышления. Уцелевшие трое порубежников немного поколебались, а потом один за другим бросили мечи. Защищать им было уже нечего.
Двое из дружинников сгоряча забежали по лестнице к дому на холме — но удары копий из отверстий в двери и из бойниц рядом с нею, заставили бойцов отступить. Наступила заминка. Передовая сотня, сумев захватить нижний двор вместе с сигнальным костром, расслабилась и собирала трофеи, Избор перевязывал раненых — и своих, и чужих. Боярин Валуй, глядя на укрепление, поднятое примерно на сажень выше частокола, пребывал в неуверенности. Равно как и последние из булгар, засевшие в толстостенном срубе за дубовой дверью в руку толщиной не тревожили врагов ни стрелами, ни сулицами. Скорее всего — просто берегли боеприпасы.
Вдобавок ко всему над кордоном начало темнеть. Нашептывания молодого волхва совершенно потеряли силу, и тучи сомкнулись, лишив землю света луны. К счастью, в сарае победители нашли запас факелов и теперь поджигали их один за другим.
— Может, запалить? — на правах друга предложил боярину Лесослав, указывая на сруб.
— В Ондузе зарево увидеть могут, — покачал головой воевода. — Почуют неладное — поднимут тревогу, пошлют дозоры.
— А если они сами подожгутся?
— Этого я и боюсь, — вздохнул боярин. — Мыслил, чарами всех усыпить. Ан оно видишь как получилось…
— Да-а… — зачесал в затылке Ротгкхон, приглядываясь к последнему укреплению булгар. Бойницы узкие, человеку через них не пролезть. Склон крутой, по нему забраться не так просто. Подступы к двери защищены несколькими бойницами, спокойно перед ней не встанешь, оружием не помашешь. Тарана тем более поставить некуда.
Разумеется, если забраться к углу и поработать топорами, то рано или поздно бревна сруба получится прорубить. Дверь можно выбить тяжелым длинным бревном, повешенным на косых козлах. Но время, время… На все эти хитрости уйдет много часов, если не дни, а взять сторожку нужно прямо сейчас!
— На крыше вроде как дранка? — поднял руку Лесослав.
— Да, — даже не глядя, согласился боярин. — Но настелена она все равно на жердины.
— Жердины всяко тоньше стен будут, — хмыкнул Ротгкхон. — За полчаса с ними управлюсь. Вели шесты вдвое связать и топор мне дать потяжелее.
— Велига-а!!! — громко крикнул воевода. — Тащи лесины штурмовые на двор.
Стянуть ремнями два самых длинных хлыста оказалось делом недолгим. Вербовщик уже привычно взял один конец под мышку, второй толкнули дружинники — и через миг он оказался на крыше дома, сбил ногой ближайшую дранку, стал рубить жерди у себя под ногами. Его примеру последовали еще двое муромцев, тоже поднявшихся на шестах на высоту, уцепившихся рядом и заработавших топорами.
— Стойте, что это? — вдруг встревожился один.
Ротгкхон и сам тоже ощутил запах дыма и пробивающееся снизу тепло.
— Никак булгары сторожку запалили? — поддакнул ему другой.
Лесослав по инерции еще несколько раз взмахнул топором, прорубив уже вторую жердину — но из получившегося лаза наружу вырвался сизый дымный клуб.
— Проклятье, горим! — Дружинники торопливо сползли к краю крыши и спрыгнули вниз.
Ротгкхон чуть задержался, отчаянно пытаясь придумать выход — но чего тут придумаешь, когда под ногами стремительно начинает гудеть обжигающее пламя? Он опустился ниже, прыгнул, закувыркался по склону холма и вскоре распластался на дворе крепости. Прямо над ним дом выбросил в небеса высоченный столб пламени: тонкая и сухая сосновая дранка кровли полыхала ничуть не хуже сена или соломы.
Булгары выдержали жар лишь немногим дольше: дверь открылась, из сруба выскочили трое босых мужчин в рубахах и шароварах, скатились вниз по склону и подняли руки. Оружия при них не было.
— Воду несите! — замахал руками боярин Вывей. — Туши сруб! Туши!
Остаток ночи прошел для дружинников в долгой борьбе с огнем — а управиться с ним, имея в руках лишь десяток бадей, торб и кожаных ведер, найденных на кордоне, оказалось практически невозможно. Удавалось разве что ненадолго сбить высокое пламя, то и дело вырывающееся через кровлю. Но пока ратники успевали принести очередную порцию воды — огонь разгорался снова.
— Хватит поливать, — наконец махнул рукой боярин. — Рассвет скоро! От воды дыма куда больше будет, нежели от углей горячих. Пусть лучше сырое досохнет и без дыма дальше горит!
Работа остановилась. Уставшие дружинники расселись на телегах, приготовленных на дрова колодах, просто на траве и молча созерцали, как пожар превращает в жаркий дым остатки вражеского укрепления. К тому времени, когда ясноликий Хорс развеял над Сурой остатки ночного сумрака, толстые бревна стен почернели и растрескались, крыша исчезла начисто, дверь провалилась внутрь. Огонь выл и бесился, высоко поднимаясь над добычей синими газовыми языками, но дым… — дыма почти не было. К чистым белым облакам, плотно затянувшим небо, поднимался широким столбом лишь дрожащий, но совершенно прозрачный раскаленный воздух.
Вот только поди угадай: заметно это дрожание над лесом с удаления в три десятка верст, или нет?
Утром к берегу наконец-то пристали потерявшиеся ушкуи с подкреплением. Как оправдывался корабельщик, Лесославу слышно не было — но боярин Валуй сжимал кулаки так, что они аж побелели, на шее же его заметно пульсировала жилка. Однако в итоге он вдруг махнул рукой и указал на Велигу.
