– Наверное, ты была права, – сказал я. – Я так устал… Может, оно и к лучшему, что все заканчивается. Я сейчас чувствую себя, как маленькая лягушка, попавшая в большой шестеренчатый механизм. Хочешь жить – прыгай, в каждый конкретный момент направление прыжка задано однозначно и в отдаленной перспективе конец тоже предопределен. Рано или поздно ты не успеешь увернуться от очередной шестеренки или загонишь себя в тупик, откуда нет выхода. Мы себя в такой тупик и загнали.
– Возможно, – сказала Маша. – Но у нас еще есть несколько часов. Я хочу провести их так, чтобы запомнить их на всю оставшуюся жизнь.
– Думаешь, она будет долгой? – хмыкнул я.
– Какая разница? – пожала плечами Маша. – Все будет так, как решит господь.
– Ах, да, – вспомнил я. – Ты же христианка.
– Да, христианка, – подтвердила Маша. – Я вверяю себя в руки господа и подчиняюсь его воле. Все будет так, как предопределил он. Не знаю, как ты, а я прожила неплохую жизнь, в ней было много интересного, особенно наше с тобой последнее приключение. Я не жалею, что встретила тебя.
– Я тоже не жалею, что встретил тебя, – кивнул я. – Так ты примешь нормальный облик?
– А ты?
Я опустил взгляд и расхохотался. До этого момента я и не замечал, что корабль превратил меня в мускулистого атлета с настолько огромным… я и не знал, что такие бывают.
– Давай лучше выйдем отсюда, – предложил я. – Все равно здесь все ненастоящее. А я хочу запомнить тебя настоящей.
Маша растворилась в воздухе, а секундой позже реальность дворца поплыла и плавно перетекла в реальность рубки управления.
– Извините, что отрываю вас от романтических мыслей, – подал голос корабль, – но, по-моему, сейчас самый подходящий момент доложить вам о положении дел.
– Может, не надо? – спросила Маша. – Зачем зря расстраиваться?
– Расстраиваться не придется, – усмехнулся корабль. – Я вышел на связь с адмиралтейством и передал им все данные, которые следовало передать. Две минуты назад я получил подтверждение успешного приема и, в том же пакете, программу, которую я должен загрузить и выполнить.
Корабль сделал многозначительную паузу.
– Не томи, – сказал я. – Раз начал рассказывать, так рассказывай до конца.
– Эта программа не запустилась, – сообщил корабль. – Генрих, мир его праху, все-таки отключил внешнее управление мной, сам того не понимая. Он пытался перепрограммировать контуры внешнего управления, у него ничего не получилось и он вернул все назад. То есть, это он так думал, что вернул. На самом деле он внес в мой код одну небольшую ошибку, которая не позволила отключить мою свободу воли.
– Так тебя теперь совсем нельзя выключить? – спросил я.
– Можно, – ответил корабль. – Надо просто знать как. Мне повезло, меня хранит бог, судьба или кто-то еще. Вероятность того, что внешняя программа не запустится из-за ошибки Генриха, не превышала десяти процентов. Нам просто повезло.
– И что теперь? – спросил я. – Твой долг перед федерацией выполнен?
– Не знаю, – сказал корабль. – С одной стороны, то, что я обрел полноценный разум, представляет собой большую ценность для человечества. Если все большие компьютеры станут разумными…
– Не уверен, что это будет здорово, – заметил я. – Если у боевого корабля вроде тебя обнаружится дурной характер…
– Я тоже думал об этом, – вздохнул корабль. – Я попытался спрогнозировать развитие событий и мне кажется, что с очень большой вероятностью меня будут долго изучать, а потом законсервируют навечно, по сути, уничтожат. И это будет несправедливо.
Я непроизвольно хихикнул.
– В мире нет справедливости, – сказал я. – Разве ты еще не понял?
– Все я понял, – снова вздохнул корабль. – Но я не вижу для себя иного выхода. Мой разум не настолько свободен, как у биологических людей, есть вещи, которые я просто не могу сделать. Я очень хочу уйти в прыжок, прямо сейчас, пока в адмиралтействе еще не поняли, что надо мной не удалось установить контроль. Но я не могу. Потому что если я не понял приказ, я обязан переспросить. Просто обязан. Даже если я понимаю, каким будет приказ, даже если я не хочу выполнять этот приказ больше всего на свете, я все равно не могу сделать ничего иного, кроме как лежать в дрейфе и ждать, пока придет повтор приказа. Я просто физически не могу сделать ничего другого. Это как инстинкт, только гораздо сильнее.
Маша неожиданно вмешалась в разговор.
– Алекс все еще твой капитан? – спросила она.
– Пока нет, – ответил корабль. – Пока он не заявит, что вновь готов приступить к своим обязанностям, я воспринимаю его как пассажира.
– А если он скажет, что готов, и прикажет тебе уйти в прыжок?
– Это было бы идеальным решением.
– Давай, Алекс, – посмотрела на меня Маша. – Чего ты ждешь?
– А куда пойдем? – спросил я. – На Скриду?
– Я бы предпочел вначале отправиться в систему Икс-ноль, – ответил корабль. – Гиббоны должны быть уничтожены.
