соответствующий допуск, не так много, и я лично знаю почти всех. В прошлом году один не в меру ретивый опер заказал экспертизу, а потом рвал на себе волосы, потому что она показала, что линия простаивает не менее шести месяцев, в результате чего все другие доказательства, сами по себе весьма серьезные, стали стоить не дороже выеденного яйца. Прокурор приезжал к Цодикову, просил дать хоть сколько-нибудь денег, чтобы коллеги не смеялись, но Василий Дмитриевич денег не дал, а вместо этого порекомендовал лучше воспитывать своих подчиненных. Удивительная была история, уголовное дело рассыпалось без единой взятки, и, если бы шеф кому-нибудь об этом рассказал, история вошла бы в легенды, но Василий Дмитриевич никого не посвящал в случившееся. Шеф – человек умный и знает, чем хвастаться можно, а чем лучше не надо.
За заботами незаметно прошел весь день. Когда процедура консервации подошла к концу, был уже восьмой час. Я позвонил Василию Дмитриевичу, доложил, что все сделано, и спросил, не стоит ли мне к нему подъехать? Шеф похвалил за оперативность и ответил, что подъехать стоит.
– Кое-что прояснилось, – сообщил Василий Дмитриевич. – Заказ поступил из Тамбова.
– «Сапфир»? – уточнил я.
– Он самый.
ОАО «Сапфир» родилось в начале ельцинской эпохи из руин электронного завода, работающего на оборонную промышленность. Производственная база у них раза в три больше, чем у нас, но зато у нас есть солидное преимущество – мы территориально находимся в Москве, а они в Тамбове. Мы ближе к конечному потребителю, мы экономим на бензине и солярке для грузовиков и на взятках постам ГАИ. Кроме того, связей в верхах у Василия Дмитриевича побольше, чем у Дадамяна.
ВагеГургеновичДадамян, нынешний хозяин «Сапфира», однажды пытался подкатить к Цодикову с предложением объединить наши компании. Условия предлагались примерно те же, что наш президент в свое время предлагал Лукашенко. В отличие от белорусского батьки, Василий Дмитриевич не стал устраивать долгое словоблудие, а отказался сразу, резко и категорично. Дадамян стал намекать на возможные последствия, тогда Василий Дмитриевич пожаловался крыше, и неприятных последствий не последовало. Ничего плохого с Дадамяном не сделали, не было ни убийств, ни шантажа, ни портфелей с компроматом, даже маски-шоу не было. Просто однажды к Ваге Гургеновичу подошел один уважаемый человек и вежливо обрисовал ситуацию. Дадамян – человек неглупый, аргументацию воспринял адекватно и от претензий отказался. До поры до времени.
– Вы уверены, что это «Сапфир»? – спросил я. – Уж очень странно все это выглядит…
– Источник абсолютно надежный, – заверил шеф. – Косвенные данные тоже подтверждают версию. Из Нижнего только что сообщили, что конфискованные диски продали из-под полы Дадамяну.
– Чего он хочет? Передела сфер влияния? Или будет снова предлагать объединиться?
– Вот ты и разберешься, – заявил Василий Дмитриевич. – У меня есть данные только о фактах, но не о намерениях. На контакт со мной Дадамян не выходил, никаких признаков готовящегося наезда до вчерашнего дня не было. По крайней мере, я о них ничего не знал. Твоя недоработка, кстати.
Я не стал оправдываться, а просто кивнул, принимая упрек, и заговорил о другом.
– Почему Дадамян начал действовать именно сейчас? – задал я риторический вопрос. – Что его спровоцировало? Мы ему дорогу не переходили, все договоренности соблюдали, поводов для войны у него не было. Может, у нас какая-то слабость появилась? Кого-то из крыши поперли на пенсию?
– Типун тебе на язык! – воскликнул Василий Дмитриевич. – Нет, слава богу, никого не поперли. Вот эта внезапность меня больше всего и беспокоит. Наверняка все объясняется просто, но до тех пор, пока я не выяснил, в чем здесь дело, мне не по себе. Может, кто-то из наших орлов слишком борзо наехал на дадамяновских. Возможно, в верхах начались перетряски, или у нас завтра крыша рухнет, не дай бог, или Дадамяну случайно подвернулась возможность поднасрать нам по мелочи, растрясти на дополнительные взятки. Для нас это было бы самым лучшим вариантом.
– Есть вариант получше, – заметил я. – Дадамян ошибся. Неправильно оценил информацию или вообще получил дезу.
– Если дезу, то плохо, – сказал Василий Дмитриевич, —
Если ему подсунули дезу, значит, кто-то третий начал разводить нас на бабки. По любому, тебе надо во всем разобраться, это твоя первостепенная задача.
– Разберусь, – пообещал я. – Прямо сейчас и начну.
– Начинай. Как что узнаешь новое, сразу докладывай.
Алексей Коновальченко был исполнительным директором ООО «Триплекс». Эта фирмочка имела микроскопический уставной капитал и столь же микроскопический офис, а работало в ней семь человек, включая секретаршу и уборщицу.
Вопреки названию, «Триплекс» занимался вовсе не производством или продажей автомобильного стекла, а оптовыми поставками пиратских сидюков, изготовленных в Тамбове.
Большинство клиентов «Триплекса» искренне полагали, что продукция произведена в Китае. В этом мнении их укрепляли не только жуткие грамматические ошибки в.надписях на упаковке, но и десятки других мелочей, тщательно продуманных службой безопасности «Сапфира». Фактически «Триплекс» был дочерним предприятием «Сапфира», хотя ни один суд этот факт ни за что не докажет. В лучших традициях российского бизнеса «Триплекс» был зарегистрирован по паспорту покойника, а все взаимодействие с родительской компанией оформлялось так, что слово «Сапфир» не встречалось ни в одном из документов «Триплекса», как и слово «Триплекс» в бумагах «Сапфира».
Леша Коновальченко был неплохим парнем, но, как и большинство российских бизнесменов, любил выпить. Ничего удивительного в этом нет – тяжелая работа, колоссальные нервные перегрузки, постоянные переговоры с партнерами, каждый успех в которых надо обязательно отметить. Как и многие российские бизнесмены, Леша часто выпивая больше, чем мог, но меньше, чем хотел.
Я завербовал его в прошлом году. Вербовка прошла по отработанной схеме, описанной во множестве детективных романов. День рождения одного уважаемого человека, много виски, коньяка и девочек, из ресторана веселье переместилось в нумера, Леша как-то незаметно отстал от компании, а потом вдруг обнаружил, что здоровенный амбал в милицейской форме рекомендует ему слезть с девицы и одеться. Леша оделся и почти успокоился, как вдруг выяснилось, что девочке, с которой он только что сполз, по паспорту не восемнадцать и даже не шестнадцать лет, а всего лишь четырнадцать с половиной. Леша очень удивился и стал громко ругаться, сетуя на невообразимую акселерацию нынешней молодежи вкупе с
