– Если уж начинать войну, то первый удар должен быть массированным, – сказал Леша. – Так не делают – один склад захватили и тут же успокоились.
– Может, не успокоились? Может, у вас в верхах еще что-то планируется?
– Тогда тем более глупо. Вы ведь тоже не дураки, все остальное уже наверняка попрятали. А один склад для вас – тьфу. Ваге Гургенович не идиот, чтобы насмерть ругаться с Цодиковым из-за каких-то двух миллионов. Если из-за каждой мелочи идти на крайние меры, то скоро конкретная уголовщина начнется.
– Уже началась, – сообщил я. – У нас одного человека пришили. Убийство заказное, и мотив понятен – товарищ слишком много знал.
Леша вытаращил глаза и разинул рот.
– Кого это? – спросил он.
– Ты его не знаешь. Он не из руководства, обычный сотрудник.
Леша вдруг нахмурился.
– На что это ты намекаешь? – подозрительно спросил он. – Что я тоже слишком много знаю?
– Да бог с тобой, к тебе претензий нет, – заверил его я. – Просто ты предположил, что может начаться уголовщина, а я тебе говорю, что она уже началась. И мне это нравится не больше, чем тебе.
– Убили наши? – спросил Леша.
– Киллеры. Заказали ваши – больше некому. Но ты лучше вот что скажи. Допустим, склад вы разграбите, диски продадите. Что будет дальше? Налет на завод? На офис? Убийство Цодикова? Убийство меня?
– Да ничего не будет! – воскликнул Леша. – Я специально спрашивал у Федотова, что планировать на будущее, и Федотов ясно сказал – акция разовая, ничего планировать не надо.
– Ну, допустим, – сказал я. – На этой дискетке все записано? Я имею в виду, есть еще что-нибудь, чего там нет и что я должен знать?
– Вроде нет, – сказал Леша. – Но ты учти, я деталей не знаю. Мое дело – только раскидать груз по точкам.
– Понял, – сказал я. – Если будут вопросы, я тебе еще позвоню. А пока бывай.
Я положил на стол запечатанный бумажный конверт, встал и пошел к выходу.
Дискета прочиталась без проблем. Деталей предстоящего разграбления склада на ней не было, но общая схема становилась ясна. Завтра утром к опечатанному складу подъезжают две-три ментовские машины, микроавтобус «газель» с грузчиками и одна большая фура. Грузчики загружают фуру, под охраной ментов она прибывает на Очаковский таможенный терминал, там ее разгружают, сидюки распихивают по десяти «газелям», которые разъезжаются по точкам в соответствии со схемой, содержащейся на дискете. Потом вся операция повторяется еще дважды.
Я попытался дозвониться до полковника Рогачева из ОБЭП, но ни городской, ни сотовый телефоны не отвечали. Маскируется, гад. Увидел на определителе, кто звонит, и не снимает трубку. Неужели все так плохо?
Я доложил Василию Дмитриевичу все, что узнал, тот немного подумал и неожиданно предложил провести силовую операцию. Мне показалось, что я ослышался.
– Как вы себе это представляете? – спросил я. – Как можно угнать фуру, которую сопровождают вооруженные менты? Они сразу поймут, кто на них наехал, и тогда от нас мокрого места не останется. Нам ничего не остается, кроме как смириться с потерями, в конце концов три миллиона – не так уж и много. Кстати, – до меня только сейчас дошло, – агент говорил о двух миллионах.
– Один миллион уйдет ментам, чтобы не обижались, – сказал Цодиков. – А насчет того, чтобы смириться, ты не прав. Если я прощу «Сапфиру» три миллиона, надо мной все смеяться будут. Или ты боишься, что твои орлы не справятся?
– Как они могут справиться? Захватывать фуру – самоубийство. Захватить тридцать «газелей» – нереально, у меня и людей не хватит. Брать груз на точках будет уже поздно, так мы накажем не «Сапфир», а его партнеров – товар будет уже у них.
– Наказать партнеров – тоже вариант, – заметил Василий Дмитриевич.
– Плохой вариант, – сказал я. – Если использовать только моих людей, мы сможем вернуть, дай бог, миллион. А если привлекать посторонних, им придется платить, да и возможная утечка информации. Представляете, какой шухер по Москве поднимется? Нас закопают.
– Ты должен что-нибудь придумать, – заявил Василий Дмитриевич. – Необязательно ответ должен быть адекватным, но какой-то ответ быть должен. Если мы утремся и будем обтекать, то потеряем все. В нашем бизнесе нельзя терпеть поражения, стоит проиграть один только раз, и тебя растопчут. Мы не можем стерпеть это оскорбление. Думай, Дима, ты обязательно должен что-то придумать.
Легко сказать – что-то придумать. Но что? Чем больше я думал, тем более безнадежным казалось положение.
Товар, лежащий на опечатанном складе, потерян для нас безвозвратно, как ни крути. Если попытаться его вернуть, последствия будут такие, что лучше не ввязываться. А если не возвращать, а уничтожить: типа, ни вашим, ни нашим? Тоже не годится. Прикормленные «Сапфиром» менты смертельно обидятся и начнут раскручивать дело о нарушении авторских прав по полной программе. Теоретически можно сдать им ту фирмочку, на которую записан этот злосчастный склад, но на практике так лучше не делать. Если сеньор сдает одного вассала, другие начинают бояться, что их тоже сдадут, а это не способствует хорошему моральному климату внутри компании. Придется подарить «Сапфиру» три миллиона, пусть подавятся. Только вот как сделать, чтобы они подавились?
Способ может быть только один – неадекватный ответ. Сделать «Сапфиру» какую-нибудь гадость, внешне никак не связанную с последними событиями. Гадость миллиона на три-четыре, больше не нужно – по понятиям это будет как бы превышение необходимой обороны. Вот только какую гадость устроить?
