Егор не ответил, лишь посмотрел – так, что она отошла от кабины.
Дождавшись лифта, он шагнул в него, будто в пропасть, и несгибающимся пальцем ткнул в «пятерку».
АВГУСТ. 7
На пятом почему-то никто не жил. Егор обошел просторную, неправильной формы, площадку – все десять квартир были открыты для осмотра, и на каждой из десяти дверей висела броская табличка
«СДАЕТСЯ/ПРОДАЕТСЯ».
Егор побродил по этажу, заглянул в подсобное помещение, на аварийную лестницу и даже в технический ствол со множеством кабельных стояков. Он уже собрался подняться к себе, как из угловой студии, точной копии его собственной квартиры, донесся голос Топоркова:
– Сюда, сюда, Соловьев. И заприте дверь.
Он юркнул в комнату и растерянно остановился посередине – здесь, как и везде, было пусто.
– Соловьев! – Позвали его сзади.
Обернувшись, Егор увидел включенный монитор и пугающе большое лицо Сергея Георгиевича.
– Добрый день, – сказал он.
– Да уж не добрый, Соловьев. Куда как не добрый.
Егор занервничал. Аркадий не мог доложить, не успел бы. Когда они подъехали, записка уже лежала. А если и успел – что докладывать? Съездили в музей. И все. Странника Аркадий не видел, он ведь жив, не разбился. Не было ничего. Сон.
Егор пощупал в кармане платок – узелки не исчезли.
– Дверь закрыта? – Спросил Топорков.
– Вроде…
– Пытались связаться с вами в машине, но что-то не вышло. Куда вы там пропали? Хотя, может, оно и к лучшему. Беседа сугубо конфиденциальная.
Он уже в курсе, что Маришка живет у меня, отметил Егор. Фирма.
– Мы перехватили любопытную передачу, – нехорошо покачивая головой, сказал Топорков. – Не ту, которыми вы занимаетесь, но тоже зашифрованную. Мы ее расшифровали. Оч-чень, знаете ли… Адрес – одна из баз на Западе. База отнюдь не рыболовецкая. И, что примечательно, передача шла из вашего дома. Вот так вот, Соловьев.
– Этого не может быть!
– Разыгрывать подчиненных не в моих правилах. Поэтому определимся сразу: реплики типа «ты шутишь» оставим для жен и любовниц.
– Вы меня подозреваете?
– Эх, Соловьев, если б вас подозревали, беседа была бы менее теплой. Давайте по существу. В вашей квартире нечисто. Кто-то слушает спецканал.
– Вы говорили, это исключено.
– Я говорил – в него нельзя влезть. И в него не влезли. Они считывают информацию с монитора, саму картинку. Гениально просто! Но для этого им пришлось у вас обосноваться.
– Прямо с монитора? Дом напротив! – Вспомнил Егор. – Они могли в окно…
– Передача шла из вашей квартиры, – повторил Топорков. – Вы должны искать не оправдания, а решение проблемы.
– Маришка…
– Что Маришка?
– Не та, не ваша.
– Я понимаю, что ваша, – произнес он с ударением. – Проверка пока ничего не дала. Кто кроме нее? Соседей мы тоже щупаем. Тоже – ноль.
– Больше никого.
– Думайте, Соловьев! Разносчики, рекламные агенты, техники…
– Голенко заходил. Вернее, не заходил – так, на пороге постоял. Техники?.. Нет. Давно их не вызывал. У меня ничего не ломается, ломаться-то нечему. На днях мажордом заменил, но тут уж я сам справился. Это и ребенок…
– Мажордом? Сейчас, я посмотрю свои…
Топорков пропал с экрана и вернулся с какой-то распечаткой в руках.
– Мы его, когда канал подключали, до самых кишок… У вас примитивный аппарат, вы его, кажется, Холуем зовете. Что ж. Своеобразно.
– Вы ошибаетесь, Сергей Георгиевич. Холуй у меня был раньше. А теперь Сосед.
Егор набрал воздуха и занял убедительную позу – сейчас он все объяснит, это же элементарно. Немного подумав, он выдохнул и встал в прежнее положение. Элементарно, да не совсем…
Егор попробовал восстановить хронологию: на фирму он ездил два раза, и спецканал, правда, без доступа, уже существовал. Значит, сначала настроили канал, потом появился Сосед, потом он поехал на собеседование – первый раз. Тогда он от работы отказался. А канал уже был. Или нет, это началось с того, что его уволили из метеослужбы – естественно, по указке Топоркова. То есть на фирме все знали заранее…
Да ничего они не знали, обозлился на себя Егор. Они так же путаются, а может, и похлеще. То, что он принял за петлю во времени, оказалось вовсе не петлей, не кольцом. Какая-то загогулина – дикая, изогнутая…
– Сергей Георгиевич, у меня к вам разговор. Хорошо, что мы здесь… В смысле – я здесь. Не хотелось бы, чтоб Маришка… Моя Маришка, Стоянова… ну, ладно. А разговор серьезный, очень. Серьезней даже, чем шпионы. Не знаю, связано ли это с нашим сигналом, только все, что со мной происходит, получается связано – с ним.
– Слишком длинное вступление, Соловьев.
– Я не аналитик, Сергей Георгиевич. И никогда им не был. Теперь, наверно, подробней?
– Не нужно, Соловьев, – с каменным лицом ответил он. – Это неинтересно.
– Но я метеоролог! – Воскликнул Егор. – И мой диплом…
– Какой из дипломов вы имеете в виду? По перистым облакам? Мы его уничтожили.
– И подделали другой?!
– Не забывайтесь, Соловьев. Мы не подделываем, мы оформляем.
– И грамоты, и выписки из школьных протоколов…
– А вы что, участвовали в математических олимпиадах?
– Нет, не участвовал… Но зачем?!
– Чтобы вы поверили в свои силы и согласились с нами сотрудничать, – без тени улыбки сказал Топорков. – Это было предрешено, но мы решили ускорить.
– Кем предрешено? – Оторопел Егор.
– Пророчества, приходящие с Земли, иногда имеют позитивный характер.
Егор попятился и, наткнувшись на покрытый пластиком диван, тяжело осел. Затем поводил ладонями в поисках пульта и, вспомнив, что находится не у себя, покорно сложил руки на коленях.
– Вы получили послание… обо мне?
– А что удивительного? Я и про себя несколько штук читал. Так, мелочь: в тотализатор тысячу таксов выиграл, кошку на дороге задавил. Все сбывается. У вас, конечно, не кошка, а покрупнее…
– Кого же я задавлю?
– Надеюсь, никого, – впервые рассмеялся Топорков. У него были желтоватые зубы и неправильный прикус. – В вашем послании не про кошку.
– А про что? – Вяло спросил Егор. – Я умру, да?
– Перестаньте молоть чепуху! Мы не похоронная контора. – Он бросил распечатку на стол и посмотрел куда-то в потолок. – Хорошо, Соловьев. Не хотел так рано открывать вам глаза, но в принципе, поверьте, собирался. По наитию, без жесткой установки, действовать легче. Однако если вы уж свели кое-какие концы, больше морочить вас не буду. В послании сказано, что вы его раскусите. Вы первым поймете, что это за сигнал, и кому он предназначен. Вот почему мы так настойчиво звали вас к себе, и почему мы так боимся утечки из вашей квартиры. Мы могли бы сразу взять вас под плотный колпак, но это привлекло бы внимание
